– А-а, тогда понятен разговор. Украли дочку? То позор! Таких людей топить в болоте… Кстати, а известен вор? – синий повар воспрял духом.
– Верховная ведьма, мать Хлопаря и Шлепаря, – вздыхаю я.
– Ларинджина? Вот так да! Плохо, горе и беда! Из её лап никто не вылез. Это та ещё пи…
– Зверобой! – окрикивает его Драмир. – Не смей ругаться, среди нас дама!
– Пикша! – с ударением на последнем слоге произносит хитрый художник. – Это же не мат! Это рыба, ей я рад. Ларинджина как та рыба, ведь у неё такой же взгляд!
Я улыбаюсь, и беру из рук синего повара стрелу с насаженным мясом. Он реабилитирован в моих глазах, а вот Драмиру ещё придется ответить за утаивание температуры воды.
Терпкий дым костерка отгоняет жужжащих комаров и от него слегка першит в горле. На листья салата выкладываются ломти коричневого душистого хлеба. К нему прижимаются красные шарики помидор, вытягиваются во весь рост хрустящие огурцы, рядом сочные луковицы раскидывают ароматные зеленые волосы. Петрушка и укроп поражают размерами – такими вениками можно париться в бане. Чудесный запах баранины щекочет ноздри. Я чувствую, что ещё немного и захлебнусь на траве. Захлебнусь от слюны, которая ведрами выделяется при виде пиршества. Позавтракать я так и не успела, а перемещение в пространстве вызывает зверский аппетит.
Шкворчащие кусочки с капающим жиром оказываются настолько восхитительны, что я едва не проглатываю язык. Ощущение, что горячий жир струится по щекам, в нос бьет сбивающий с ног аромат, а рядом находится один из красивейших мужчин на свете… (Отнюдь не Зверобой) Мда, это ни с чем несравнимое ощущение.
Если бы ещё Матильдочка была рядом. Эх…
Как только я глубоко вздохнула, то увидела в зарослях осоки в пяти метрах от нашего пиршества одну интересную деталь. Вот выбивается она из общей картины. Не к месту эта деталь, как не к месту «Камаз» в пятнадцатом веке. Как бы не тянула меня половина ароматно пахнущих кусочков, но я преодолеваю силу притяжения и подхожу к лишней детали лесного интерьера. Мужчины с интересом смотрят на меня.
– Что-то не так, Анна? – спрашивает Драмир, когда я нагибаюсь над травой.
– Да, что-то не так. Откуда это?
Я показываю желто-бордовую спицу, такой ещё бабушки вяжут внукам носочки и шарфики. Вот только по телу спицы идут странного вида руны. Вроде бы и буквы, а в то же время символы.
– Я не знаю, – невнятно отвечает Драмир. – Когда мы наткнулись на эту избушку, то возле неё валялась гора волков-оборотней, перевертней. В самой же избушке нашлись разномастные вещи. Будто тут какое-то время жили трое взрослых и ребенок. Половину трупов растащили вороны и звери, а остальных мы зарыли подальше от избушки. Ишь ты, а вот ведарскую иглу и не заметили.
– Какую иглу? – я непонимающе верчу в руках холодный предмет.
– Охотников на оборотней, ведарей. Скорее всего, тут произошла большая битва, жаль, что мы не увидели её. Говорят, что ведари почти непобедимы и неустрашимы. Я бы пообщался с одним из них тет-а-тет, – Драмир подмигивает Зверобою, а тот хмыкает и впивается в очередной кусок.
20.2
Я сую иглу в карман, и она тут же прорывает ткань, стремясь выбраться наружу. Приходится заколоть за ткань. Как красиво стерженек переливается на солнце…
Ай, зараза! Пока я любовалась, ко мне сзади неслышно подскочил представитель комариного племени и с размаха жахнул в шею. Вот же вампирюга чешуйчатокрылая! Как представлю, что эти кровососы живут на Земле уже 145 миллионов лет, так страшно становится – это сколько же они крови выпили за это время? Величиной с Тихий океан?
– Полюбил тебя комар. Для него ты сущий дар! Ходишь тут, сверкаешь попой, подставляешь под удар, – хохочет Зверобой.
Да уж, для прогулок по лесу я неподобающе одета. Пока фигуру окутывал дым костерка, то он отгонял насекомых, но вот после… Не потащу же я с собой угли, чтобы отмахиваться от гнуса, как поп кадилом от чертей!
– Ты говоришь, что в избушке есть вещи взрослых? – обращаюсь я к Драмиру.
– Да, видимо уходили в спешке, поэтому всё побросали. Возможно, что-либо себе подберешь.
Вы никогда не были в охотничьем домике? В том месте, где можно переждать непогоду и не умереть с холода? Я до этого не была. Зато видела в фильмах: широкие дубовые столы и плетеные кресла-качалки; медвежьи шкуры на полу и оленьи рога на стенах; огромные фотографии, с которых улыбались пионеры, чьи ноги покоились на поверженных жертвах. Так вот, уверяю вас, что в настоящих домиках совсем не так.
Меня радостно встречает облако пыли, которое стремится обнять, расцеловать и забить все поры. Когда я прекращаю чихать, то имею редкую возможность наблюдать обстановку гастарбайтерского вагончика. Три топчана с лохмотьями вместо одеял; колченогий стол, который просто умоляет его пристрелить; обаятельные скамейки, которые по возрасту древнее мамонтов; пузатая буржуйка улыбается беззубым жерлом.
Посреди всей этой затхлости и бедности высится детская кроватка. Неужели здесь ещё был ребёнок? Сразу вспомнился мультик, где волк выметал избу со словами: «Дитям чистота нужна… Ребёнки, они в грязи расти не могут…» Оказывается, что могут. На столе лежит книжка. Хм, неужели «Сказки для взрослых» читали ребенку? Два ружья у кроватки намекают о том, что жившие тут люди могли читать что угодно и кому угодно.
С вещами зато повезло – нашлись женские джинсы и блузка. Великовато, но, как говорил наш преподаватель по культуре словесности: «На безрыбье и русалку раком». Обычно он так говорил о тех, кому с трудом натягивал троечку. Я же выхожу под светлые очи в женском подобии барда – хоть сейчас в руки гитару, в зубы цигарку, на щеки щетину.
Эти двое сначала переглядываются, а затем разражаются хохотом. Зверобой даже валится на спину и дергает ногами в воздухе. Досадно, но если сейчас показать, что обижаюсь, то потом не упустят случая подколоть.
– Я тоже полчаса смеялась, потом устала. Явно шмотки не от Кардена, зато комары не прокусят. Кто же здесь жил? – нужно перевести тему и состроить умную мордочку. – Кроватка там очень хорошо сделана.
– Не знаю, Анна. Кроме сказок там ничего не осталось. Была ещё фотография… но по ней ничего нельзя разглядеть. Слушай, мы со Зверобоем посовещались и решили, что сами с королевой ведьм вряд ли справимся. Силенки слабоваты. Надо бы у знающего человека совета спросить, – поглаживает набитый живот Драмир.
– Да уж, коль ты дурачок. Прост, как гороховый стручок, то обращайся сразу к магу. Он к раздумьям даст толчок, – глубокомысленно изрекает Зверобой.
– И?
– Чего «и»? – переспрашивает Драмир.
– Вот ты подал идею про знающего человека. А где его отыскать? Не у Зверобоя же спрашивать? Нет-нет, не надо кукситься и пытаться изобразить оскорбленного Пушкина. Я не Дантес и стреляться не буду. Мы тут уже полчаса и пока ещё не продвинулись ни на миллиметр в поисках Матильды! А вдруг она там… – пара всхлипов всё-таки вырываются из груди.
– Извини, Анна. Ты же не знаешь, что Матильда нужна королеве для свержения своих незадачливых сыновей. Тогда она останется опекуншей наследницы престола. Это нескорое дело, так что около месяца у нас ещё есть в запасе. Не плачь – мы что-нибудь придумаем. Да, мы по-глупому повеселились, извини. Давно друг друга не видели, вот и подурачились. Мы пойдем к колдуну Корню, он старик башковитый, он должен помочь, – негромкий голос Драмира успокаивает, завораживает, расслабляет.
– Тогда чего мы сидим? Пошли быстрее к этому, как его, Корню?
– Только закончился обед, а как завещал старик Архимед…
– Я тебя ударю по лбу!
– Ну чего ты? Нет, так нет! – испуганно поднимает руки вверх Зверобой.
– Давайте так. Я никого с собой не зову! Если надо, то с голой пяткой выйду против волшебной палочки. Если вы хотите помочь, то помогайте, а не задерживайте. Мы одолеем вместе любого врага и справимся с любым препятствием. Выдвигаемся через пять минут! Согласны? Вот и хорошо! Я верю в вас, мои доблестные защитники. А сейчас это… покажите, где у вас тут удобства?