– Вон там, в кустиках. Если увидишь что-либо страшное, то кричи.
Чего можно увидеть страшного в кустах? Я видела только милого ежика и пару подосиновиков. Зато, когда выхожу обратно, то обнаруживаю всю опергруппу готовой к выходу. Даже костерок потушили и закидали землей. На плечах котомки, на лицах решимость. От пиршества ни следа не осталось.
– Слушайте, ребята. А как мы пойдем, без оружия? – задаю вполне естественный вопрос.
– Ну, у Зверобоя есть лук, а я отберу у кого-нибудь меч, – беспечно пожимает плечами Драмир и белозубо улыбается. – Не беспокойся, и тебе найдем ножик. Ты им будешь защищаться от разных страшных монстров, а на привале будешь давать в зубах поковыряться.
Я ничего не отвечаю, лишь гордо вздергиваю подбородок и иду навстречу солнцу. Спустя десять шагов понимаю, что за мной не слышно топота ног. Оборачиваюсь. Мужчины стоят на месте и ковыряют носками зеленый дерн, даже посвистывают.
– Ну чего вы? Идемте же на поиски Корня!
– Да, но нам в противоположную сторону, – невинным голосом отвечает Драмир.
Я пытаюсь вложить во взгляд как можно больше негодования, но в итоге машу рукой и командую им двигаться первыми. Пусть показывают дорогу, а я буду храбрым арьергардом.
История двадцать первая, в которой мы встречаем шепелявого оборотня
Долго сказка сказывается у эстонского сказочника, да быстро дело делается при принятии закона об увеличении депутатской зарплаты. Бредем мы лесом дремучим, лазим по кустам колючим, отдаемся на прокорм комарам подлючим. Эх, Матильдочка, знала бы ты – на какие лишения идет твоя мамуля…
Матильду я постоянно пытаюсь вызвать могучим телепатическим ревом, но безуспешно. Или дочка от меня очень далека, или рев не такой уж и могучий.
– Не переживай, Анна! Ничего с ней не случится. Мы найдем Корня, узнаем, как навалять Верховной ведьме и освободим твою дочурку, – оборачивается Драмир.
– А где мы его найдем? Ты знаешь?
– Корень в старой пещере живет, вместе с ним обитает там кот. Колдун будет рад нас видеть, а вот тебя может… пошлет.
Я даже запинаюсь от такой перспективы – переться неизвестно куда за возможностью быть посланной? Ну, ничего себе, заявочки…
– Куда это он меня пошлет? Да я ему сама могу организовать эксклюзивный эротический пеший тур. Да я…
– Анна, не кипятись. Зверобой скорее всего оговорился. Никто тебя никуда посылать не будет, а если и пошлет, то только за нужными вещами. Так что…
Как именно Драмир хотел закончить свою речь, мне так и не удалось узнать, так как в этот момент прозрачный воздух доносит до нас волчий вой. Резкий, отчаянный. Так может провести ножом по кафельной плитке безумный маньяк, когда подкрадывается к жертве. У меня поджилки где-то под печенью покрываются инеем.
– У вас тут водятся во-волки? – я не в силах сдержать икоту.
– Нет, во-волки у нас водятся чуть дальше. Это, скорее всего перевертень заблудился. Надо бы ему объяснить, что сюда нечего соваться.
Драмир подбирается, словно гепард перед прыжком. Лицо становится строгим, как у директора школы перед отчетной комиссией. Из ножен на поясе он вытягивает длинный сверкающий нож, больше похожий на короткий меч римлянина. Зверобой вытаскивает стрелу и кладет её на тетиву лука. Он ещё больше становится похож на инопланетное существо из «Аватара». Мужчины вышли на тропу войны. Прямо заглядение!
Я же оглядываюсь по сторонам и поднимаю замшелую корягу. На всякий случай. Коряга скользкая и липкая. Кора слезает коричневыми лопухами.
– А кто такой перевертень? – шепчу я вовсе не потому, что страшно, а потому что… тихо как-то в лесу стало.
И в самом деле – птицы смолкли, ветви перестали переплетаться между собой и потрескивать. Трава прекратила шелестеть. Даже ветер спрятался в кусты боярышника и не показывался оттуда. Вой прозвучал ещё ближе. Я крепче сжимаю деревяшку. Зубы выбивают чечетку. Из маленького дупла вылез черный усатый жук, похожий на нашего управдома. Он очумело крутит башкой и прячется обратно, ну вылитый Семен Павлович.
– Перевертень – это оборотень. Человековолк. Если кинется из кустов, то падай и закрывай голову руками. Может, не укусит, а всего лишь пнет пару раз, – советует Драмир.
Ага, вот только пинка оборотня мне для полного счастья не хватает. Фигушки! Перехватываю корягу на манер бейсбольной биты и внимательно оглядываю кусты. Вдруг и взаправду выпрыгнет?
Вой раздается справа от нас. Раздается так близко, будто оборотень сидит в дупле вон того здоровенного дуба и воет в мегафон. А после тракторное рычание доносится уже с другой стороны, из кустов бузины. У меня внутри не только поджилки холодеют, а вообще все внутренности слипаются в один кусок льда. Ещё икота появляется, будто мало других забот.
– Ма-ик-альчики, не оста-ик-авляйте меня, пожалуйста.
– Конечно-конечно. Мы и тебя не оставим и его защитим. Перевертни сейчас вымирают, беречь нужно. Вдруг ты его поцарапаешь? – улыбнулся Драмир.
Так бы и пнула его за такие слова. Вот видит же, что меня колотит от страха, словно Паркинсон принял в свои объятия и не отпускает. Вредный какой. Но я сдерживаюсь, лишь делаю шаг ближе к ним. Всё же ближе к мужчинам. Зверобой шарит по кустам глазами, тетива звенит тоненько-тоненько, как беременная комариха при родах.
– Не мешайся под рукой, и не стой под стрелой. Если хочешь быть полезной, то возьми и песню спой, – шипит в мою сторону Зверобой.
– Че-ик-его? – я чувствую, как от удивления брови взлетают к корням волос и путаются в прядях.
– А чего? Музыка их успокаивает. Давай какую-нибудь колыбельную? Вдруг усыпишь зверюгу? – пожимает плечами Драмир. – Я бы сам спел, однако пою громко, но противно. От такой колыбельной хочется не уснуть, а утопиться.
Я смотрю на этих людей и понимаю, что они это говорят вполне серьезно. А рычание меж тем становится всё ближе. Оно обволакивает нас и звучит со всех сторон, как музыка в кинотеатре. Судить по звуку – оборотень размером со слона. И клыки у него должны быть с мою руку величиной. Песню им? Будет им песня.
– Скрылось солнышко за лесом,
Последний луч ушел за край.
Пушистый котенок споет тебе песню,
Баю-бай, баю-бай, баю-бай.
Я не могу ручаться за свой голос, но он у меня так предательски дрожит, что я почти ощущаю, как голосовые связки бьются друг о друга. Зато допеваю куплет до конца. Вы не представляете – рычание смолкает. Может, от удивления.
Драмир и Зверобой переглядываются, удивленно смотрят на меня и… сгибаются от хохота.
– Анна, мы же пошутили! Аха-ха-ха-ха! Ну и горазда же ты пищать…
Краска кидается в лицо. Ух, как я сейчас на них зла! Набираю в грудь воздуха, чтобы отчитать этих шутников, и тут же весь расходую на дикий визг. Нет, не просто так, а потому что на меня с расстояния в пару метров прыгает серая туша.
21.02
Краска кидается в лицо. Ух, как я сейчас на них зла! Набираю в грудь воздуха, чтобы отчитать этих шутников, и тут же весь расходую на дикий визг. Нет, не просто так, а потому что на меня с расстояния в пару метров прыгает серая туша.
Огромный серый волчара падает в травушку-муравушку и зажимает огромные уши лапищами. Хотя, какой это волчара? Скорее мутант какой-то, вроде черепашек-ниндзя. Только не черепаха, а волк. Я продолжаю упоительно назвизгивать.
С большого дуба падает скворец. Очумело оглядывается по сторонам, видит меня и крутит крылом возле виска. Похоже, что пытается честь отдать. Откуда-то издалека доносится крик:
– Анна-а-а, пре-е-кра-а-ти-и!
У меня как раз заканчивается воздух в груди, но энтузиазма ещё много, поэтому я ещё раз глубоко вдыхаю и слышу, что крик раздается уже рядом: