Она просидела так с полчаса, потом вдруг зашевелилась, вздохнула и сказала упавшим голосом:
-- Ну, я пойду...
Поднялась и бесшумно, как призрак, выплыла из комнаты. Больше она не приходила ко мне.
* * *
В день обручения приехал Сеня. Он был у нас юный, слабый и такой же тихий, как Ирина. Приехал он утром, поздоровался со всеми и ушел в парк, ни с кем не поговорив даже как следует. На Ирину он посмотрел долгим тихим взглядом и отвернулся с потемневшим как будто от грусти лицом. Когда Ирина вышла, он спросил с кривой усмешкой:
-- Женишься?..
И опять отвернулся.
Почему я женюсь, -- это как будто вовсе не интересовало его. Я кивнул в ответ на его вопрос и он больше ничего не спрашивал. Я заметил, что и от него исходило то же странное жуткое молчание, как и от Ирины. Словно он весь был налит тишиной какой-то иной нездешней жизни, словно он знал что-то важное и старательно прятал в себе от всех нас это знание.
В парке он где-то забился в кустах и не показывался до самого обеда. Я мучился желанием поговорить с ним о моей женитьбе, о моей тоске и страхе, не оставлявших меня, и долго, но тщетно искал его в аллеях парка и чащах. Мы были с ним очень дружны, часто вели откровенные беседы и ничего не утаивали друг от друга. А теперь, после первого же приветствия, я почувствовал, что между нами встала какая-то стена. И то, что он спрятался от меня, подтверждало мое предчувствие. Но что он мог иметь против меня?
Возвращаясь после напрасных поисков к дому, я увидел Ирину, сидевшую на скамейке около фонтана, на самом солнечном припеке. Ее глаза были закрыты, лицо покрывала неестественная холодная бледность, -- казалось, она спала, и грудь ее под тонкой кисеей платья чуть заметно поднималась и опускалась. При моем приближении она глубоко-глубоко вздохнула и открыла глаза. Но что это был за взгляд! Это была какая-то черная пропасть тоски и страха, муки и отчаяния! Так может смотреть только смертельно раненый человек.
Вдруг ее глаза закрылись, она склонила голову на бок и стала тихо, как мертвая, валиться со скамьи. Я подбежал к ней в ту минуту, когда она уже лежала на земле. Она была без чувств. Я растерялся и беспомощно посмотрел по сторонам -- и увидел брата, бежавшего к нам. Его лицо было бледно, искажено испугом, он едва мог выговорить трясущимися губами:
-- Что случилось?
Он опустился на колени около Ирины, потрогал ее руки, послушал ее дыхание и сердце.
-- Обморок, -- сказал он и, вдруг поднявшись, поднял ее на руки с силой, которой нельзя было подозревать в его тщедушном теле.
Он принес девушку в тень, около фонтана, положил на скамью и, зачерпнув фуражкой воды из бассейна, стал брызгать и кропить ей лицо, голову, шею, руки. Ирина скоро пришла в себя и открыла глаза. Увидев над собой лицо Сени, она слабо улыбнулась бледной болезненной улыбкой, как бы благодаря его за помощь, и подняла к нему руку. Он взял ее тонкие пальцы и сделал движение, словно хотел поцеловать их, но в ту же минуту, подняв на меня глаза, криво усмехнулся и выпустил ее руку. Я понял его: он всегда был деликатен до крайности и теперь побоялся, что мне будет неприятно, если он поцелует руку моей невесты. Он тотчас же ушел, оставив пас вдвоем...
Я помог Ирине прийти в ее комнату и поднялся к себе наверх. Там сидел Сеня и, видимо, ждал меня. Его моложавое без усов и бороды лицо было строго, серьезно. Он сразу огорошил меня вопросом:
-- Ты любишь Ирину?
-- Еще полчаса тому назад я жаждал поговорить с Сеней откровенно и теперь, когда он сам вызывал меня на это, я уже не мог. Я так ясно ощутил стоявшую между нами какую-то стену, что весь сжался и ушел в себя, как улитка в свою раковину. Я даже почувствовал обиду от его вопроса и нетерпеливо пожал плечами.
-- Конечно, люблю, раз я собираюсь на ней жениться.
Сеня посмотрел на меня долгим тихим взглядом, как будто что-то соображая, и потом совсем тихо спросил:
-- А она?..
-- Ты задаешь странные вопросы, -- раздраженно ответил я, -- она согласилась стать моей женой, этим мне кажется уже достаточно ясно определяется ее отношение ко мне!
-- Да, конечно, -- уже как-то безучастно согласился Сеня, все еще глядя на меня своими тихими, напряжению думающими о чем-то глазами. -- Извини...
Он поднялся и ушел. А я в отчаянии зашагал по комнате. Я ничего не мог понять: что случилось? Что разъединило меня с братом? Почему я не мог сказать ему всю правду о создавшемся у меня с Ириной положении?