Слова Энгуса доходили до нас постепенно. Мы все обдумали. Ники первая произнесла вслух то, что мучило нас обеих:
– Слушай, детка. Энгус на пальцах объяснил нам, в какой помойке мы живем. Он словно открыл форточку и впустил свежий воздух. Но как сказать Филу? Как?
Мы знаем, как он на нас рассчитывает. И знаем, о чем он мечтает. Новость убьет нашего малыша. Он все надеется ухватить удачу за хвост, пока еще не слишком поздно. Но с тех пор мы стали воспринимать его слова по-иному и по-другому переглядываемся. Поняли, какие мы дешевки, и нам стало стыдно. Сообразили наконец, что нас одурачили. Из нашей игры ушла жизнь, и аплодисменты утратили для нас свою прелесть. Фил, кажется, пока ничего не замечает. Мы с сестрой близнецы; нам в голову одновременно приходят одни и те же мысли. Мы как-то разом поняли: для того чтобы вернуть себе радость жизни, нам требуется самая малость: забыть огромный номер в отеле «Прадо», набитый психованными киношниками, которые приняли нас за шлюх, потому что именно так нас научили держаться".
Рики закурила еще одну сигарету. Решение принято. Они доедут с Филом Деккером до Нью-Йорка, потому что бросить его сейчас – значит ранить его в самое сердце. Да, подумала она, все было бы ничего, когда бы было возможно ехать не останавливаясь. Когда мчишься без остановки, перестаешь думать. Но вот ломается паром, ты вынужден бездельничать и ждать, и непрошеные мысли снова и снова лезут в голову.
«Мы запрятали визитную карточку Энгуса так, чтобы Фил ее не нашел. Фил – маленький уродец, нелепый в своих нелепых красных шортах. Уродец с обезьяньим личиком, избитыми шутками и великой мечтой. Что будет с ним? Его жалко... Но с другой стороны, почему мы должны жертвовать собой ради его невероятной мечты?»
Рики глубоко затянулась. «Доехать до Нью-Йорка, а там объявить, что мы уходим? Нет, если уж разрывать с ним, нужно сделать это здесь и сейчас, под защитным покровом ночи».
Из темноты вынырнула Ники и оперлась о крыло машины.
– Одна кукуешь, детка? – спросила она скучным, бесцветным голосом.
– Сижу и думаю.
– Давай. Может, тебе, как новичку, повезет.
– Это шутка Фила.
– Детка, у нас с тобой все шутки от Фила.
– Мэри-Энн, я...
– Знаю, Рути. Меня мучает то же самое. Впереди у нас долгая жизнь. Он, конечно, душка.
– Так, может, сейчас?
– Сейчас темно. В темноте все кажется легче. Подумай, детка, как бы мы были безмятежно счастливы, не встреться нам этот Джеймс Энгус. Все, что было, кажется мне дурным сном. Именно сейчас я не в состоянии поверить, что выставляла напоказ свое красивое белое тело перед публикой. Интересно, что бы сказала наша бабушка?
– Ступай в дровяной сарай.
– Ты без ужина.
– Вот я смеюсь, но мне хочется плакать.
– Знаешь, а ведь ему тоже не по себе. Он забеспокоился. Почуял неладное.
– А что, если взять и выложить все одним махом? Может, так лучше?
– Нет, не стоит. Вдруг мы так расчувствуемся, что дадим слабину?
– Ну и как мы ему скажем?
– Ты только начни, а слова сами польются.
Они порывисто бросились друг к другу и крепко обнялись.
– Согласна? – тихо спросила Рики.
– Ладно. Так и сделаем. Сиди на месте. Он скоро пронюхает, где мы, и сам явится.
Ники тоже скользнула на заднее сиденье машины. Они сидели и молчали, слова были излишни. Через десять минут на дороге показался Фил Деккер.
– А, вот вы где! – произнес он, заглядывая в машину. – Кажется, я придумал отличный номер. Смотрите. Ники надевает юбку в обтяжку, стоит опираясь на фонарный столб, курит, крутит красную записную книжку, поглядывает на часы и притопывает ногой. В общем, ясно, что она ждет парня, который опаздывает на свидание. Я прохаживаюсь мимо, оборачиваюсь, напеваю старую непристойную песенку, а потом, знаете ли, этак небрежно, вразвалочку иду обратно. Затем...
– Фил, мы хотим поговорить с тобой, – перебила его Ники. – Сядь, пожалуйста, на переднее сиденье, повернись к нам и выслушай, что мы скажем.
– Что-то не так? Да не переживайте вы из-за парома. Рано или поздно переправимся. – Он сел в машину и повернулся к ним.
– Нет, Фил, тут другое дело, – начала Рики. – Вот... Мы ужасно признательны и благодарны тебе за все, что ты для нас сделал...
– Но, – продолжала Ники, – мы хотим соскочить.
Фил медленно достал сигарету, закурил. И не сразу закрыл крышечку зажигалки. Все какое-то время молчали, и это действовало на нервы.
– Может, вам кажется, что это так просто? – хрипло спросил наконец Фил. – Может, думаете, стоит вам щелкнуть пальцами, и дело сделано? Я знал, что вы что-то затеваете. Инстинкт меня не обманул. Что ж, позвольте кое-что вам напомнить. Если старина Фил не будет держать вас в узде, вы выдохнетесь за месяц.
– Что ж, посмотрим, – произнесла Рики, радуясь, что он выбрал такую линию поведения.
– Может, да, а может, и нет, – холодно парировал Деккер.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Опасно дурачить старика Фила. Думаете, я ничего не понимаю? Вас сбил с толку этот Энгус. Он понял, что может вас использовать. Так с вами и надо поступать – использовать, выжать, как лимон, и бросить. Он не даст вам ничего хорошего. Можете мне поверить. Черт, да я словно на ладони все вижу!
– Фил, мы все обдумали, – заявила Рики. – Мы хотим уйти.
– Хотите сколько угодно, но сделать это не так просто. Может, забыли? Вы поставили свои подписи. Может, вам кажется, что контракт – ерунда, просто маленький клочок бумаги, но позвольте вам напомнить, что это – защита. Поверьте мне, вы не можете просто так взять и выйти из игры. Никак не можете.
– Фил, мы все обдумали пару недель назад. Мы обязались выступать с тобой, это ладно. Но рабство было отменено еще при Линкольне. Мы будем танцевать, а ты – делать комические номера; словом, делим все пополам.
– Тогда я выжду. Мы вообще не будем выступать.
– Фил, мы будем работать. Хоть официантками. Долго ты сможешь выжидать?
Внезапно он откинул голову назад и разразился грубым хохотом:
– Да что я, в самом деле, дурака валяю? Думаете, я в вас заинтересован? Нужны вы мне, как чирей в заднице! Я все это время оказываю вам любезность. Душка Фил! Что ж, пора бы мне знать. Нельзя взять пару деревенских девчонок и сделать из них звезд эстрады. Я думал, у меня получится. Значит, ошибался. Так слушайте правду. Таланта у вас нет. Ни у одной из вас. Публика хлопает моим шуточкам и вашим красивым фигуркам, которые вам даны от природы. Я вот что сделаю: найду себе настоящих профессионалок. Пару девчонок, которые понимают, что к чему. Когда вы захотите приползти на брюхе назад, пишите мне на адрес «Варьете», но я вам все равно не отвечу. С таким же успехом можете выкопать ямку и засунуть ваши письма туда... или еще куда-нибудь. Доедем до Браунсвилла, разделим общие деньги. Свои тряпки можете забирать. А костюмы принадлежат мне, не забывайте. И контракт забирайте, я его вам верну; повесите его на стенку и будете любоваться среди ночи, когда вас разбудит плач ваших сопливых отпрысков, потому что, девочки, без меня вам в шоу-бизнесе не пробиться. Да, вы меня обвели вокруг пальца, но это не смертельно. Я и раньше, бывало, потешался над вашей простотой, но сейчас вы превзошли самих себя. Никогда еще мне не было так смешно.
Он хлопнул дверцей, вышел на дорогу и зашагал прочь небрежной походкой, насвистывая какую-то старую песенку.
– Бедный старичок, – тихо проговорила Рики. – Может, надо было дать ему еще год? Всего один год.
– Нет, детка. Хвост лучше рубить сразу. Мы сделали, что хотели. У нас никогда не хватило бы храбрости заговорить с ним во второй раз. Так что брось жалеть.
– Но он такой славный маленький сморщенный цыпленок.
– Славный, тупой и безнадежный, Рики. То есть Рути. Рики и Ники умерли.
– Остались близнецы Шеппард.
– А с ним что будет, детка?
– Кто знает? Будет выступать по пивным. Может, подберет какую-нибудь дурочку, научит ее делать стриптиз и еще какое-то время продержится на этом. Если ей не встретится на жизненном пути свой Джимми Энгус. Рути, ты подозревала, что наш старичок окажется таким гордым?