— Скажи, — на выдохе повторяет он, и Гермиона изумленно замерла, ощущая спиной равномерные скорые толчки его души сквозь слои одежды.
Сердце сжимается упругим комком, и душащие слезы вновь крадутся к соблазнительной воле, собираясь у основания ее век щиплющей влагой.
— Ты нужна мне.
Взрыв. Необратимый взрыв безудержного облегчения вкупе с бескрайним теплом, вмиг заструившимся по ее венам, опрометью несясь к самому уязвимому органу, чтобы зажечь там новую жизнь, полную самых ярких красок. И если кто-то спросит, стоило ли все пережитое этой простой фразы, то Гермиона с уверенностью скажет, что да. Стоило.
Пальцы Драко слабо цепляются мантию, но тут же обретают уверенную твердость, сминая жесткую ткань.
— Будь со мной… хотя бы сегодня.
И Гермиона рассмеялась, чем вызвала у сероглазого приступ недоумения.
Его руки ослабили хватку, и он неуверенно подался вперед, заглядывая в ее лицо и, наверное, уже окончательно убеждаясь в том, что она совершенно невменяемая особа.
Драко пытливо и напряженно созерцал глупую маску, сроднившуюся с ее не менее глупым лицом. Его дыхание было тяжелым. Гермиона, в очередной раз попытавшись разобраться в своих чувствах, сумела выделить лишь одно, но такое странное в своем бытие. Беззащитность. Будто бы ее и впрямь выбросили на обочину жизни после жестоких испытаний на вшивость. И как только она решилась принять эту смертоносную обреченность, ее словно окутывает чем-то другим… Противоположным до самого основания. И это — чувство защищенности. Надежности… Которое дарило тесное кольцо рук того, кто буквально держал ее за душу голыми руками. И снова накатывает свежее ощущение беззащитности. И потом руки Драко убеждают Гермиону в обратном. Замкнутый круг… И никаких ответов. Кроме одного… Бежать от этого бессмысленно. Это чувство настигнет ее, где бы она ни была. За все предусмотрена своя расплата.
Драко порывисто скользит по ее лицу своим взором, жадно цепляясь взглядом за приоткрытые в недоумении губы, слабое покраснение на щеках и пустоту в стеклянных глазах. Его брови тучно сгущаются над переносицей, и он возвращает ее давно потерявшийся рассудок в реальность.
— Скажи хоть что-то, — без единой смешинки как во взгляде, так и в голосе проговорил он, выдержано глядя на Гермиону с высоты своего роста. Руки сероглазого плавно отцепились от ее мантии и сложились на груди.
— Это безумие, — он собирался что-то сказать, но жадный поцелуй Гермионы украл его возможность испортить момент.
Малфой растягивал каждый свой шаг, каждый вздох и прикосновение. Он тянул время, превращая его в приятные моменты наслаждения.
Минуты тянулись за минутами, а секунды за секундами. Время, данное им, длилось беспечно быстро, и каждые их прикосновения сопровождались сотней мурашек, пробегающих по коже. Избавившись от её лифчика, он прильнул к соскам, а руками продолжал блуждать по её телу. Драко оставлял на её коже так называемые «красные отметины», а ей лишь приходилось принимать всё как есть.
Он подхватил Гермиону под ягодицы, не отрываясь от ее сочной груди, и перенес на подоконник. Его поверхность показалась прочной.
Малфой оторвался от Гермионы на несколько секунд, пытаясь заглянуть в глаза. Веки были прикрыты, губы слегка припухли и жадно глотали воздух, а волосы запутались в ресницах.
Она была прекрасна.
Драко удобно устроился между ее ног, расстегивая узкие джинсы. Гермиона запустила руки в платиновые волосы, слегка сжимая их у корней. Она выгибалась всем телом и шептала что-то неразборчивое.
— Надо остановиться, — еле вымолвила она от обволакивающего чувства эйфории.
— Нет, — вмиг Драко сдернул с нее джинсы, попутно захватив трусики.
Его губы заскользили по стройному бедру. Он улыбнулся и приподнялся, нависнув над Гермионой, которая вновь выгнулась в спине, когда его язык начал вырисовывать у нее на животе непонятные узоры. Поднялся еще выше и ловко схватил сосок, слегка прикусив его. Она вскрикнула и вновь начала судорожно хватать воздух ртом.
Он был на пределе. Рука девушки потянулась к ширинке его черных брюк, но она никак не могла достать. Ему не составило большого труда расстегнуть молнию и одной рукой приспустить брюки и трусы до колен.
Драко ухмыльнулся, заметив животное желание в глазах Гермионы, и одним рывком вошел в тело. С ее губ срывается стон, она вцепилась в него, прижав к себе максимально близко.
— Все еще хочешь остановиться, Грейнджер?
— Заткнись, Малфой…
— Назови меня по имени.
— Малфой, хватит.
— Назови.
— Заткнись, Драко, — и он усилил толчки, вместе с тем ускоряя темп.
Приятное напряжение внизу живота начало нарастать с каждой секундой. Он ощущал ее тепло. Руки, губы — все слилось в единое целое. Дикие, лихорадочные поступательные движение, необходимые, столь важные, столь глубокие, что, кажется, вот-вот они заденут душу. К черту моральные принципы, плевать на надрывающуюся совесть.
Секс становится совсем диким, неконтролируемым, почти животным, его желание и ее приобретают одинаковый уровень безумия. Гермиона вновь запустила руки в волосы, и жадно схватив их, простонала, когда он грубыми толчками продолжал входить в нее.
— А сейчас остановиться?
— Я применю непростительное, — она срывала на крик. Это льстило Драко, как ни что иное. Она стала более порочной.
Малфой входил глубоко, быстро и грубо двигая бедрами. Их тела в обнаженных областях соприкасались с самыми смачными мокрыми звуками. Им обоим было дико жарко, и в этой духоте мысли плавились ещё быстрее, вместе с тем ускоряя темп движений.
Он чувствовал, как Гермиона вздрагивает внутри, всякий раз принимая в себя раскалённую твердую плоть. И от этого становилось только лучше, внизу живота разливалось тепло, иногда доводящее до судорог в мышцах. Они были приятным позывом, и с каждым новым движением это чувство становилось всё более отчетливым и ярким.
— Гермиона… — сорвалось с его губ.
Драко закатил глаза в полном забвении, а затем закрыл их. Он не понимал, что говорит и что делает. Пальцы хаотично сжимались, губы раскрывались в тяжелых и громких стонах. Ему казалось, что земля расходится под ними, и что в больших разломах горящая лава — было слишком душно.
Почувствовав кульминацию Гермионы, Драко воспел молитвами к греческому богу плотской любви и наслаждения — Гимероту. Резко выйдя из нее, он кончил ей на живот, а Гермиона, откинувшись на локти, опрокинула голову назад, громко и быстро поглощая кислород.
— Мне пора в свою гостиную, — Гермиона взмахом палочки убрала следы жаркого танца, — чтобы продолжить ненавидеть тебя, — съязвила она, слезая с подоконника.
— Взаимно.
— Это было в последний раз, Малфой.
— Приму к сведению, Грейнджер.
_______________________________
Гермиона лежала в тёплой воде, предаваясь бесформенным мыслям о чём-то вечном, заглядывая куда-то в прошлое, отрывками кадров вспоминая голоса и лица. Это время раздумий и полной тишины могло проходить только здесь, в маленькой тёплой ванной комнате.