Если бы знать, что́, верноподданно проникся мальчик, но спросить конечно же не решился, ибо не был уверен из-за вседлящейся глухоты во власти над своим голосом.
Апоп решил свою задачу. Он отступил на один шаг от мальчика и, тяжело-тяжело подняв круглые увесистые длани, сверг на бок с каплющего ароматическими каплями парика надоевшего идола – корону. Сдерживавшееся во время сего деяния дыхание бурной волной ударило Мериптаха в спину, даже чуть качнув. Двойная египетская корона не была удостоена чести занять место на кушетке и пала до пола. От нее руки царя медленно перелетели к плечам мальчика и слегка повернули ноющую от ожиданий фигурку влево, коленями к кушетке, лицом к стене. Тогда царские пальцы опустились до мальчишеского пояса, и он развязался сам, словно из уважения к хозяину пальцев. Праздничный, сложно повязанный набедренник тоже ничуть не сопротивлялся и увлеченно скользнул вниз.
Пальцы Апопа уткнулись в рисунок на мальчишеской ягодице. Сзади раздался рокот, змей изрыгнул из своей пасти какие-то требования. Чтобы понять их, надо было иметь смелость изменить положение, повернуться, но Мериптах знал, что смелости этой ему лучше сейчас не иметь. Сзади раздался еще какой-то шум, что-то упало на пол. Что там могло шуметь? Сорвалась какая-то деталь царского туалета. Что-то продребезжало по полу, цепляясь за камень металлом. Тут Мериптах догадался – корона, небрежно отодвинутая правящей ногой.
Мгновение тишины.
Еще одно.
Краем глаза Мериптах увидел, что появился князь Бакенсети с полыхающим истерической чернотою взглядом и занесенным над головою мечом. Он бросился к кушетке, что-то вопя и вздымая оружие своей непостижимой мести все выше. Чем-то он напоминал взбесившегося слона с поднятым хоботом. Приближаясь, он с каждым шагом увеличивался в размерах. Мериптаху казалось, что он убивает взглядом именно его. Когда страшный, громадный отец оказался прямо над ним, мальчик зажмурился. И в тот же момент в его уши ворвался свирепый и несчастный хрип. Шок от возвращения слуха был сильнее, чем от пропажи. Мериптах открыл глаза, чтобы проверить, правда ли он слышит или это так звучит темнота у него в голове.
Отец все еще возвышался над ним, но уже оседал, напирая грудью на толстую, вытянутую вперед руку Апопа. Его собственная правая рука обогнала все тело и тяжело рубанула рушащимся мечом по спинке кушетки, вывалив из нее ломоть дерева. Отец опустился на колени перед своим царем. Апоп сипя втянул ноздрями воздух и начал вытаскивать липкое на вид лезвие из груди князя Бакенсети. Это заняло немного времени, но когда он закончил, то не обнаружил подле себя мальчика.
Выскользнув в коридор меж двумя колоннообразными стражниками, Мериптах помчался налево, прочь от парадной залы. Он был гол и легок, как молодой дельфин в полумраке этого воздушного канала. Выкрикнутый ему вслед приказ Апопа никак не влиял на статуи стражников, они не понимали, что от них что-то требуется, и не понимали, что это такое обнаженное и ловкое минует их на уровне колен.
Оказавшись на первом этаже, мальчик бросился к дверям своей спальни, но вовремя сообразил, как мало способна защитить его эта комнатка. Было мгновение острого, пронзающего отчаяния, и тут же спасительная мысль – амбар! На ступенях, ведущих со второго этажа, послышались тяжелые, торопливые шаги, это бежали телохранители царя.
Петляя меж кипящими котлами и жирными выстрелами сковородок, Мериптах приближался к свалке. Кружащиеся по двору гиксосы потеряли его из виду и уже не преследовали целенаправленно, а скорее зигзагами прочесывали захламленную местность. Мальчик вообще мог бы ускользнуть незамеченным, когда б не подлые гуси, разбросавшие в пыли свои скользкие внутренности. Поехала быстрая пятка в сторону, бегущего внесло под навес, он всем телом налип на громадный кувшин, стоящий под решетчатым навесом, и тот полетел с невысокой подставки и выплеснул из проломленной груди целое море прохладной белой крови. Два оказавшихся поблизости писца заголосили, как роженицы, при виде такого ущерба, и мальчик был обнаружен. Но все же он успел пересечь свалку и скользнуть в свой любимый подземный ход. И тут неожиданно почувствовал, что силы его как-то странно оставляют. Волна приятной, медовой слабости прошла вдоль по телу, и совершаемое бегство показалось вдруг суетливой ненужностью. Но тут же явившаяся пред глазами картина окровавленного меча, выползающего из сердца батюшки, толкнула его дальше. И уже вот он двор-колодец с двумя бесчувственными пальмами. Мальчик оглянулся и увидел тени, толкающиеся в противоположной горловине подземного хода. Преследователи обнаружили его, но теперь у них была проблема, как пролезть внутрь лаза. Надо было снимать потные, разбухшие доспехи.