– Ну и срач! – начал мой напарник щуплого вида.
Тело Романа подтягивала силовая полицейская броня, способная хоть кого временно сделать похожим на гладиатора или на судью Дреда. Хоть он и говорил через эфироскоп, бардак в моей комнате Рома видел своими глазами сквозь открывающееся окно.
– И тебе доброго воскресного утра! Чего приехал, сегодня же выходной, – удивляясь своему хриплому спросонья голосу, спросил я.
– Собирайся и полетели, пока у взводного зад не подгорел от того, что ты эфироскоп на ночь на «без звука» ставишь, – загорелое лицо Романа стало вдруг серьезным.
– Прунь, что по сообщениям? – словно не замечая причитания Романа, запросил я.
– 18 вызовов, из них 10 из участка и 8 от Романа Зануды с пометкой «Тревога, тащи своё никчемное тело в контору», – отчеканил Прунь.
– Э, я не зануда, моя фамилия Зонда! Железка, запиши меня у него как «Зонда, мой властелин»!
– Роман Пластилин, контакт обновлён, – согласился Прунь.
– Фил, ты бы обновил его что ли, у него походу сбой, – обратился ко мне напарник. – И надо рвать когти в штаб, там тревога. Скорее всего, учебная, но вздрюкнут, как за пропущенный боевой вылет.
– Понял, – согласился я. – Дай костюм одеть, не в трусах же мне прикажешь начальству глаза мозолить.
– А хоть бы и в трусах. Под силовой броней не видно, а какой никакой протест! Ты чего такой мрачный? Играл поди опять всю ночь?
– Какой тут играть… Кредитов только на самое необходимое хватает, – соврал я.
Я действительно играл, только знать моему напарнику об этом вовсе было не надо. Пусть продолжает думать, что я недотепа, просаживающий все деньги с зарплаты на ставках спортивных тотализаторов. Игра для меня не только больше чем жизнь, для меня она во много раз больше, чем чья-либо жизнь.
– Я сейчас. Прунь, закрой окно.
– Давай быстрее. Мог бы и не закрываться. Что я стручков мелких не видел что ли? – хохотнул Роман Зонда под закрывающиеся жалюзи окна-стены.
– Таких стручков вряд ли, – сказал я себе шёпотом, убирая под кровать новейшую игровую синхронизационную систему, просто валяющуюся у душевой кабинки, будучи незамеченной среди хлама.
«Незачем тебе, Ром, знать, чем твой напарник занимается в свободное от работы время. Живее будешь».
Глава 3. Идеальный мир
– Итак, джентльмены, общество доверило вам защищать сей сектор от менее сознательных особей человеческого вида, а вы пропустили это мимо ушей, – начал давить на человеческое капитан. – И вы, наверное, задаетесь вопросом, почему в ваш выходной вы подняты из своих теплых постелей, тогда как сегодня работает другой взвод.
Кэп оглядел всех собравшихся в актовом зале. Как ни странно, были все тридцать человек – десять полных патрульных групп. Взгляд начальника остановился на мне.
– Да, шеф. Не тяни, нам всем хочется знать, чего стряслось, – высказался с места Роман, любитель хохмить абсолютно в любых ситуациях.
Как ему это сходило с рук, знал, наверное, только высший компьютер при совете старейшин.
– А стряслось, джентльмены, то, что наш взвод не закрылся по пунктам плана мероприятий на месяц, в сравнении с АППГ.
– Как не закрылся-то? – подал голос Чак.
Чак – седой видавший виды майор. Несмотря на своё звание, он остался в патруле под командованием младшего по званию, но старшего по должности.
– …там даже с лихвой!
– А так?
И за спиной капитана появился график раскрываемости, наложенный на такой же график, но уже прошлого года.
– Работа по палёным наночипам в сводку не вошла. И вот, все взводы, которым завтра не на смену, усиливают сектор в поисках интересного.
– Откуда мы это интересное возьмем? Родим что ли? – уже себе под нос, но так, чтобы все слышали, пробухтел Чак, начиная бессмысленную риторическую перепалку с Елисеем Михайловичем, сравнительно молодым взводным, недавно получившим капитана.
Если расшифровывать их баталию «опыт против полномочий» и переводить все в режим здравого смысла, то, выражаясь простым языком, нас подняли для проформы – чтобы мы сделали видимость работы. Ну и в помощь уже заступившей смене – если вдруг какой жулик на капот сам упадет, то привлечь его к ответственности, а как иначе?
Печально, конечно, что приходится пахать в свободное время, но коллектив взвода особо не переживал, ибо работа в выходной день оплачивается в тройном размере, а манкреды лишними не бывают. Никто не переживал, кроме Чака, конечно. Тот был всегда чем-то недоволен.
Сделаем видимость усиленной работы и за сутки станем на пять тысяч кредитов богаче. Если относиться к этому философски и рассматривать усиления как дополнительный заработок, то в пересчете на год получается серьезная сумма. Семьи у меня не было, спешить было не к кому, да и Роман, хоть и имел семью с двумя детьми, тоже не особо переживал. Мне иногда казалось, что он с радостью рвался на работу, оставляя быт и детей на Варю – его супругу. Говоря что-то типа: «Прости, дорогая, служба. Мой портрет на комоде, если вдруг забудешь, как я выгляжу!»