Первый воздушный удар унёс жизни ста двадцати четырёх гномов. Среди них были и убитые пламенем, и утопленные. Сия участь не обошла стороной и старосту Добромира. Каким-то чудом пламя не попало в пороховые запасы, иначе гномий контингент из трёхсот голов можно было бы просто вычеркнуть как таковой.
Знал ли покойный Добромир, что подозрениями в сторону безбородого гнома, он спас его от мгновенной смерти? Возможно, если бы это всё не было жестокой игрой, и душа командира трёх сотен попала бы в чертоги ожидания перерождения этого мира, он бы в сердцах сплюнул себе под ноги, ругая несправедливость судьбы. Однако у справедливости не было параметров имбового змея. Куда ей было совладать с тем, кто подкупает читеров-программистов, что вопреки договору пытаются вносить изменения в игру. Изменения угодные королю Блуту.
Кто-то стрелял улетающему Орамазуку в спину. Кто-то забился в панике, ужасаясь и трясясь от масштабов авиаудара. Кто-то, переведя дыхание, выпускал свои заряды в сторону приближающегося войска.
Из двух оставшихся в живых сотников (командиров гномих рот) первым голос подал Лесогор.
– Все орудия в воздух! – кричал Лесогор.
– Оно нас сожжёт тут вторым залпом! Надо рассредоточиться и наступать! – отвечал ему другой не менее опытный сотник Привелес.
– Веди своих в атаку, если змея собьём, то тут и встретимся, – кивнул обожжённым лицом Лесогор.
– Давай, обязательно свидимся! – гномы по-братски ударились шлемами, и Привелес отдал команду. – В рассыпную шагом из укрепления! Пали по видимым целям!
Наверное, впервые гномы не строились в боевой порядок. Командир подавал личный пример своему войску. Он спрыгнул с укреплённой плотины и, сделав несколько шагов, осел на колено. Поставив перед собой щит, на который упёр мушкет, и выстрелил, почти не целясь. Гномы из его сотни и те, кто разделял его убеждения, последовали за ним. Остальные же, вняв Лесогору, всматривались в сторону солнца, готовясь стрелять даже в приделах плохой видимости.
Игра Пликса
– Поднажми, грибные трупоеды! – ревел Пликс.
Для него картина боя была как на ладони. Дракон заходил на второй залп. В укреплениях плотины творилось что-то страшное. Горело всё. Горел камень, дерево и даже кое-где вода, хотя, отвергая это логикой, энт предположил, что это тлеют трупы.
Пликс отдал должное гномам. Внизу хоть и была неразбериха, но бородатый народ не спасался бегством. Часть военного контингента вышла из укрытий и, рассредоточившись, залегла. Часть же осталась на плотине.
Второй удар пламени был не столь разрушительным и неточным – будто огненная рука едва прикоснулась к гномьим укреплениям, но тут же одёрнулась двумя беспорядочными струями.
– Неужели попали?! – удивился Пликс, когда дракон отскочил от своей цели, словно ошпаренный.
Одна из голов Орамазука, превратившаяся в кровоточащий ошмёток, безвольно болталась, не позволяя змею набирать высоту. Рёв двух глоток мешал пламени разить концентрированно.
– Вот что значит воздушные атаки на непогашенную гномью артиллерию! – улыбнулся энт. – Лево руля!
Однако пламя всё-таки дотянулось до гномих складов. Внизу, на плотине, сначала прогромыхали несколько мелких взрывов. Обороняющиеся в панике обратились в бегство. Кто-то успел спастись, прежде чем направленный в высоту взрыв разметал постройку, словно это были не укрепления, а карточный домик.
Не сдерживаемая более ничем вода хлынула в пролом, играючи снося части запруды. Войско короля ликовало, трубили в рога, а линии, что были в отдалении, дрогнули в сторону города.
Игра Филина
Я бежал со всех ног, но я не успел. Грохот от крепости на юге и шум уходящей воды говорил об одном – гномий рубеж был пройден наступающими.
Взобравшись на стену, я увидел его – обожжённого, прижимающего левую руку к своему телу, Марио. А вдали набирал высоту нужный мне для квеста фраг. Его правая голова была размозжена, но к моему счастью зверь не был убит.
– Марио! – Окликнул я вождя грибов, но тут же дорогу мне преградил Рафи.
– Как ты выбрался, гном? – пальцы разбойника сжали эфесы длинных ножей.
– У Сашуаса спроси! – отмахнулся я. – Марио, у меня есть против него оружие!
И я показал пистоль, подняв его дулом вверх, памятуя писаное правило «не заряжай, не направляй», хотя пистоль был уже заряжен. Вождь мухомор повернулся ко мне и как-то по-особому взглянул на моё оружие. Будто его взор проникал в самую суть артефакта, будто он узнал этот пистоль. Вот только откуда бы ему его знать?