Закончив с чтением прав, он протянул мне бланк, где они были перечислены, и я в очередной раз поставила подпись лишь после того, как прочитала документ.
— Итак, что вы знаете о Ренуаре? — начал он.
— Ничего.
— Вы никогда не видели его?
— Нет.
— Вам никто о нем не рассказывал?
— Нет.
— Значит, вам известно только то, что вам рассказал я?
— Да. Я не прикасалась к этой картине. Никогда.
Альварес кивнул.
— Как вы считаете, каким образом картина оказалась у вас на складе?
— Не знаю, — покачала я головой.
— Хорошо, поговорим о другом. У вас было время осмотреть склад и кабинеты, чтобы выяснить, все ли на месте?
— Нет, у меня не было времени осмотреть все. Я лишь заглянула туда, где выставлены лоты. Уверена, что мы — я или Саша, которая руководила подготовкой аукциона, — заметили бы, пропади в секциях хоть какая-нибудь мелочь. Но этого недостаточно. Очень многое из того, чем я торгую, маленького размера, поэтому собрано в партии. Их я не проверяла. — Я обреченно развела руками. — Нет, я не могу утверждать, что все в порядке.
— А как вы учитываете товар?
— Мы используем штрих-код. Я только завтра смогу сказать, пропало ли что-нибудь из того, что выставлено на распродажу.
— Штрих-код? — удивился Альварес. — Вы что, «Уол-март»?[8]
Я скупо улыбнулась:
— Хотелось бы. Просто сегодня программное обеспечение стоит недорого, и оно просто в обращении.
— Сообщите мне сразу, как только проведете учет товара. Хорошо?
— Конечно.
— И не забудьте про офисную технику: компьютеры и тому подобное.
— Хорошо.
— У вас есть сейф?
— Да.
— Вы его проверили?
— Еще нет.
— Что в нем?
— Кое-какие коллекционные ювелирные украшения. Я не выставляю в открытую продажу ценные изделия. Только бижутерию.
— Почему?
— Драгоценности слишком трудно оценить и слишком легко украсть.
— И что же вы делаете с наиболее ценными экземплярами?
— Я продаю их оптом специалисту из Нью-Йорка.
— И как это происходит?
— Мне кажется, мы слегка отклонились от темы, — вмешался Макс.
Альварес лишь пожал плечами:
— Пока мы не разберемся, что происходит, нельзя сказать, что относится к делу, а что нет.
— Понятно. — Макс жестом позволил мне ответить на вопрос.
— Когда у меня появляется что-нибудь стоящее, я звоню в Нью-Йорк, и ювелир приезжает. Иногда он сам звонит и предупреждает, что будет в моих краях.
— И тогда он заезжает к вам?
— Да.
— А потом?
— Я показываю ему украшения, и он покупает их за наличные. Сумму я указываю в декларации как прибыль и выплачиваю налоги.
— Я в этом и не сомневался, — улыбнулся Альварес. — Откуда вы знаете, что можете ему доверять?
— Я очень давно его знаю. Он пользуется хорошей репутацией. Кроме того, — я пожала плечами, — не забывайте, я знаю, откуда взялись драгоценности, которые я продаю, и мне известно, какие из них представляют ценность. Хотя я и не являюсь экспертом, — добавила я со сдержанной улыбкой, — моих знаний хватает, чтобы не попасться на удочку.
Альварес одобрительно кивнул.
— Когда вы сможете проверить содержимое сейфа?
— Сегодня. Я проверю его, когда вернусь на работу.
— И еще кое-что. Какой у вас размер обуви?
— Обуви? — невольно вырвалось у меня, поскольку я не была уверена, что правильно расслышала.
— А в чем дело? — одновременно со мной спросил Макс. Видя, что Альварес не торопится отвечать, он добавил: — Ну же, просвети нас.
Полицейский немного помолчал.
— Мы обнаружили отпечатки ног. Я хочу вычеркнуть Джози из списка подозреваемых, — ответил он Максу и обратился ко мне: — Итак, какой у вас размер?
— А какого размера отпечаток? — снова вмешался Макс.
— Сороковой, — без колебаний доложил Альварес.
У меня словно гора свалилась с плеч. Макс наклонился ко мне и прошептал:
— Какой у тебя размер?
— Тридцать шестой, — улыбнулась я.
— Отлично. — Он похлопал меня по плечу. — Можешь отвечать.
Я выпрямилась и взглянула на полицейского:
— У меня тридцать шестой размер. Вы действительно снимете с меня подозрения?
— Возможно, возможно…
Я почувствовала, как рушатся мои надежды.
— Мы еще до конца не разобрались с тем, что обнаружили.
— То есть? — спросил Макс.