В те дни я поняла, почему во многих культурах остракизм использовался как наказание: он служил мощным средством насаждения единомыслия.
Горький урок пошел мне впрок. Больше я ни с кем, кроме отца, не откровенничала. И вот, его давно нет, а мне снова угрожает общественный бойкот.
Я долго простояла у дверей, борясь с нахлынувшим страхом. Это было не просто — стресс, голод и усталость подорвали душевные силы. Справиться со слезами мне помогла злость. Я рассердилась на тех, кто вольно или невольно тащил меня в ужасное, несправедливое прошлое. Я встряхнулась, размяла затекшие мышцы спины и шеи и подумала: «Любопытно, чего хотят от меня Кэботы? Почему им не терпится повидаться со мной?» Крошечная надежда на заключение контракта взбодрила меня сильнее, чем массаж. Я вспомнила наставления адвоката.
Пока машина прогревалась, я позвонила Максу и застала его дома. Голос звучал устало, но, как всегда, любезно.
— Макс, я собираюсь встретиться с дочерью и внучкой мистера Гранта.
— Молодец, что сообщила. Зачем они хотят тебя видеть?
— Дочь сказала, что намерена поговорить об имуществе мистера Гранта.
Последовало долгое молчание, после чего он спросил обыденным тоном:
— Очень неожиданно, не так ли?
— Да, — призналась я.
— Где ты с ними встречаешься?
— В кафетерии «Шератона».
— И что ты думаешь по этому поводу?
— Хм, мне любопытно.
Снова последовала долгая пауза.
— Если они начнут спрашивать про убийство, не отвечай. Ни при каких обстоятельствах. Скажи, что ты ничего не знаешь или что тебе запрещено говорить на эту тему.
— Хорошо.
— В случае затруднения звони. Поняла?
— Спасибо, Макс.
Выезжая со стоянки, я вдруг испугалась, что Кэботы обвинят меня в смерти мистера Гранта. Боже, только этого мне не хватает!
Глава 10
Красные габаритные огни едущих впереди машин, плавно покачиваясь то вверх, то вниз, ввели меня в своеобразный транс. Словно загипнотизировали. День выдался тяжелым — я устала, хотела есть, извелась от беспокойства. Прибыв в Портсмут и добравшись до ярко освещенной парковки отеля, я немного посидела в машине. Второе дыхание не открылось, но голова немного прояснилась.
Я быстро нашла кафетерий, который в этот час был практически безлюдным, и остановилась возле стойки менеджера. Ко мне подошла крупная женщина с вьющимися серебристо-голубыми волосами.
— У меня здесь назначена встреча с Кэботами, — сказала я.
— Они вас ждут, милочка.
Она подвела меня к огромному окну: за столиком под высокой пальмой сидели напротив друг друга две женщины. Седая симпатичная смуглая дама лет шестидесяти пила маленькими глотками кофе. Особа примерно моего возраста потряхивала высоким стаканом, в котором плескались остатки чего-то похожего на чай. Во всяком случае, я расслышала, как кусочки льда глухо позвякивают при каждом ударе о стекло. Женщины сохраняли молчание, словно были совершенно не знакомы.
— А вот и она, милочки, — провозгласила менеджер, кладя на стол меню.
— Здравствуйте, я Джози Прескотт.
Обе женщины мгновенно впились в меня глазами. Под их пристальными взглядами я почувствовала себя замарашкой. Пожалуй, мне не следовало заявляться на эту встречу сразу после длинного рабочего дня. На мне были потертые ботинки и грязные растянутые джинсы. Из расстегнутой у ворота фланелевой рубашки выглядывала неказистая футболка.
— Я Дана Кэбот, — холодно представилась пожилая женщина. — А это моя дочь Энди, точнее, Миранда.
— Привет, — ответила я.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — с той же холодной учтивостью предложила мне миссис Кэбот.
Ее дочь откинулась на спинку стула, продолжая сверлить меня взглядом. Судя по тому, как яростно она трясла стаканом, ее что-то злило. Наконец она переключила свое внимание на менеджера. Показав стакан, она велела:
— Повторите.
— А вам, милочка? — спросила у меня менеджер.
— Подождите минуточку, — ответила я, присаживаясь и разглядывая будущих собеседниц.
Они не были похожи. Дана Кэбот выглядела как человек, привыкший тщательно ухаживать за своей внешностью и одеваться в дорогих магазинах. А Энди Кэбот казалась истощенной болезнью.
— Вы голодны? — поинтересовалась миссис Кэбот.
— У меня не было времени поесть. Поэтому, если не возражаете, я перекушу.
— Что вы, — вежливо испугалась она, — конечно, нет.
Я принялась изучать меню, иногда исподтишка бросая на них взгляды. Миссис Кэбот напоминала богатую матрону, которой мало о чем приходилось беспокоиться в жизни. Энди была слишком худой — такая худоба, как правило, является следствием либо хронического недуга, либо длительного употребления наркотиков. У нее были мутные глаза и землистого оттенка кожа, она казалась обиженной на весь мир. Сидя рядом с ней, мне невольно хотелось отодвинуться, чтобы не подцепить заразу, изводящую ее.