Я переворошила остальные фотографии. Вряд ли они представляли какую-либо ценность для продажи. Я отложила их в сторону, чтобы потом переслать миссис Кэбот.
Мое внимание снова переключилось на высокий комод из ореха, выполненный в стиле «Чиппендейл». Красивая работа. Я легла на бок, чтобы детально изучить его нижнюю часть, и заметила, что ножки уже реставрировались. Также я заметила, что несколько участков рифленых и скошенных углов слегка отбиты. И все же это был лакомый и желанный кусочек, датированный 1770 годом, и, по моим подсчетам, его следовало продать больше, чем за три тысячи долларов. Если бы его не реставрировали, он мог бы стоить в два раза дороже.
Закончив с комодом, я подумала: «А не позвонить ли мне миссис Кэбот?» Часы на мобильнике показывали половину десятого — для утреннего звонка время вполне подходящее. Поднявшись на ноги, я подошла к окну, из которого открывался замечательный вид на океан.
Я нашла телефонный номер миссис Кэбот и задумалась, что ей сказать. Постояв в нерешительности, я поняла, что мне совсем не хочется звонить прекрасной и стойкой женщине. Когда умер мой отец, я была настолько оглушена переживаниями, что не могла сконцентрироваться ни на чем, кроме мыслей о том, кого я потеряла. «Если с ней происходит нечто подобное, — подумала я, — то в ее сознании даже не отпечатается, что картины обнаружены, а если она и поймет, о чем я говорю, ей будет все равно».
И еще я подумала: «Интересно, знает ли она об Энди? После смерти отца, который не просто умер, а убит, она, без сомнения, раздавлена горем. Как же она вынесет известие, что убийцей является ее собственная дочь?» Я покачала головой, ощутив всю тяжесть страданий, которые грозились обрушиться на нее.
И все же было необходимо сказать миссис Кэбот, что я нашла картины. Украденные полотна надо вернуть. «Сделай это, — внушала я себе. — Поговори с ней и, как посоветовал Макс, просто следуй за ее словами. Если она не захочет слушать подробности, не изводи ее ими».
Я набрала номер и после шести гудков услышала автоответчик. Я тихонько ударила кулаком по оконной раме. После усилий, которые я потратила, чтобы заставить себя сделать этот звонок, было обидно нарваться на автоответчик. Но ничего не поделаешь, пришлось сосредоточиться на сообщении.
— Миссис Кэбот, — сказала я. — Это Джози Прескотт. Я нашла оба полотна — и Матисса, и Сезанна. И у меня есть очень важные новости о них, которыми я хотела бы с вами поделиться. Вы можете перезвонить мне на мобильный в любое время. — Я продиктовала номер.
И тут, довольная оставленным сообщением, я только заметила, что у меня дрожат руки. Этот звонок мне действительно дался нелегко. Я ненавижу разочаровывать людей, которые мне небезразличны. Миссис Кэбот оказалась в числе таких людей.
Мой взгляд остановился на маленьком барометре, висящем на стене. Только я потянулась к нему, как зазвонил мобильный. Миссис Кэбот.
— Извините, что не ответила на ваш звонок сразу, — сказала она. — Мне пришлось выскочить на секунду.
Она по-прежнему разговаривала учтиво.
— Ничего страшного. Спасибо, что так быстро перезвонили.
— Еще мне звонил шеф полиции Альварес, но он оказался недоступен, когда я попыталась с ним связаться. Вы, случайно, не знаете, есть ли какие-нибудь новости?
У меня перехватило горло и бешено заколотилось сердце. Я дважды нервно сглотнула, чувствуя, что готова поддаться панике, так как не знала, что ей ответить. Слава Богу, на ум пришло наставление Макса: «Говори правду, но отвечай коротко». Но правда заключалась в том, что я ничего не знала наверняка. Моя версия пока не подтвердилась фактами.
— Нет, я ничего не знаю. — Я сжала в ладони трубку, от всей души надеясь, что миссис Кэбот не начнет задавать дополнительных вопросов.
— Обычно с Альваресом легко связаться, — заметила она. — Попробую еще раз ему позвонить после нашего разговора.
— Как вы держитесь? — с сочувствием спросила я.
— Все в порядке. Хотя и тяжело, — ответила она после долгой паузы.
— Понимаю, — сказала я, не представляя, что говорить дальше.
Мне хотелось, чтобы она знала, как сильно мне нравился ее отец тем, что смеялся и откровенно наслаждался жизнью накануне смерти. Я решила, что лучше напишу ей. Мне самой было намного легче от фраз на открытках, чем от произнесенных слов. Потому что когда люди говорили со мной, я должна была им отвечать, а на это в первые недели после смерти отца у меня не было сил.
— Мне очень жаль, миссис Кэбот, — выдавила я.