У воздуха в эту минуту был другой, доселе не ведомый ему вкус, солнце сияло совсем иначе, необычным было небо, новыми были испытываемые ощущения и переживаемые чувства. Весь мир преобразился для него, как преображается он для созерцающего его в последний раз.
Вселенная словно прощалась с душой обреченного, который смиренно принимал необратимость конца, – конца, к которому он стремительно шел навстречу.
__________
Юсуф сидел за столом вместе с дедушкой и бабушкой. Они ужинали. Отец Мансура рассказывал одну забавную историю из своей школьной жизни. Юсуф улыбался. Мадина тоже улыбалась, как бы реагируя на слова мужа. Но улыбка у нее была невеселой. Она задумчиво глядела перед собой на неопределенную точку на столе.
Двоюродная сестра Мансура была счастлива.
Месяц назад подруга свела ее с другом своего брата, который как-то заметил их вместе. Молодой человек оказался приятным, хорошо образованным и веселым парнем, имеющим серьезные намерения в скором времени обзавестись семьей, и потому находящийся в поисках подходящей кандидатуры.
Они довольно быстро прониклись чувством взаимного симпатия, и теперь их общение обещало в скором будущем закончиться свадьбой. Но пока еще для столь серьезных решений было рано.
Сейчас Камила сидела у себя и с довольной улыбкой переписывалась с тем, кто почти смог ее заставить забыть о прошлом и обратить на себя все ее внимание и мысли.
__________
Вика продолжала сидеть, глядя в окно, за которым пошел первый настоящий снег. Ей вдруг вспомнились слова Мансура, которые он однажды вечером произнес, когда они в телефонном разговоре рассуждали о природе счастья. «Для счастья, – сказал он тогда, – людям чаще всего не хватает простого и подлинного понимания того, чего именно им для счастья не хватает. Быть несчастным, имея все видимое для того, чтобы таковым не быть – это самая тяжелая форма несчастья. Потому что в этом случае ты не знаешь, куда и к чему идти, чтобы облегчить бремя своего существования, – сказав это, он помолчал немного, а потом добавил: – Если нет счастья, то нет и смысла, а если нет смысла, то нет и счастья».
– А ты счастлив? – спросила она.
– Сейчас – да.
– И что тебя сделало счастливым?
– Сознание того, что есть ты, – как бы в шутку ответил он, сам не до конца понимая, сколь много в этих словах было правды.
– Получается, – сказала Виктория, – я есть твой смысл?
– Да, и поэтому я счастлив.
– А что, если меня не будет?
– Если не будет тебя, то не будет и смысла.
– Стало быть, не будет и счастья? – спросила она с улыбкой.
– Да, – ответил он, улыбнувшись в ответ, – стало быть, не будет и счастья.
– Ну так знай и ты, мой милый Манс, что ты есть мой смысл.
– Стало быть, и счастье? – спросил он, улыбаясь.
– Да, – ответила Вика без улыбки, – стало быть – и счастье.
Она продолжала сидеть, предавшись подобным воспоминаниям, пока завеса сумрачной пелены не облепила вторую, запертую половинку окна и свет от комнатной лампы не стал отражаться в оконном стекле.
Вдруг почувствовав, как у нее замерзли влажные веки глаз, руки и пальцы ног, она протерла ладонью глаза, неторопливо поднялась и сунула листок в карман пальто. Потом неспешно подошла к окну, закрыла его, погасила свет и вышла.