Шелестов сам не мог понять, раздражает или, напротив, привлекает его этот молодой, не погодам зрелый врач, которому эта зрелость и ученая степенность была вроде как в тягость, и хотелось снова побыть озорным и не совсем умным подростком…
Они допили кофе и взялись за коньяк. Дог широко зевнул, показав темно-красную пасть.
— Ты нужен мне для научных исследований, — сказал Стас, с подозрением глядя на дно рюмки, из которой только что выпил. — Мне повезло. Ты прекрасный материал. Война — тот же экстремальный спорт, и люди на войне, я так полагаю, испытывают нечто похожее, что и альпинист, падающий в бездну. Но меня интересуют не столько психические травмы, сколько физические. Представляешь, что произойдет с человеком, если он, сорвавшись со скалы, улетит в пропасть? Есть ли шанс выжить? Как подготовиться к чудовищным нагрузкам на организм? Как этот человек будет относиться к спорту после излечения?.. Я постараюсь разобраться в том, какой отпечаток оставила в твоем сознании Война и ранение, как ты воспринимаешь сейчас свою страшную военную работу… Интересно, правда?
— Наверное, — ответил Шелестов и отодвинул от себя рюмку. — Только я совсем не помню Войну.
— Пытаешься забыть?
— Не могу вспомнить. У меня амнезия… И вообще, я просто хочу отдохнуть где-нибудь в Подмосковье. Спасибо за коньяк. Я пойду.
Шелестов встал.
— Подожди, не кипятись! — Стас, дожевывая, забрался на стул и снял с полки несколько пухлых папок. — Отдохнешь так, что потом спасибо мне скажешь! Я исследовал альпинистов, подводников, полярников во время их отпусков. Они отдыхали, а я проводил свои исследования. Мы с тобой поедем в Крым…
— В Крым мне нельзя, — ответил Шелестов. Он вдруг почувствовал головокружение — то ли от выпитого коньяка, то ли от усталости и раздражения. — Я дал подписку о невыезде. До свидания.
— Да сядь ты! — вспылил Стас. — Тебе что, шьют дело? Хулиганство? Вымогательство?
— Нет, не вымогательство, — ответил Шелестов и, как бы желая подкрепить свои словами веским аргументом, выудил из кармана смятый пропуск в прокуратуру. — Вот, смотри. Следователь Некрасов, кабинет сто восьмой… В общем, извини… У меня что-то башка разболелась…
Он сделал шаг, ухватился за дверную ручку, и тотчас ему показалось, что дверь резко распахнулась и ударила его по лбу…
Глава 4
Первое, что увидел Шелестов, когда открыл глаза — собственное отражение, выпуклое, словно воздушный шарик, и оно было бы смешным, если бы принадлежало кому-то другому. Шелестов протер глаза и только потом понял, что отражается в толстых, чуть затемненных очках доктора Козырева, который склонился над ним и выпятил губы, как если бы любовался сгоревшей пиццей.
— С возвращением, — хмуро произнес он и взялся за запястье Шелестова, чтобы сосчитать пульс. — Часто у тебя обмороки?
— Это не обморок. Это на меня твой коньяк так подействовал, — ответил Шелестов. Он с удивлением обнаружил, что лежит на диване, под пледом, а сквозь штору пробивается медовый солнечный свет. — Который час?
— Уже утро.
— Это я столько был в отключке?!!
— Я сделал тебе укол нитразепама. Соображаешь нормально?
Пес лежал на полу рядом и делал вид, что дремлет. Солнечные лучи скользили по лицу Шелестова, от легкого сквозняка колыхались шторы.
— У нас сегодня уйма всяких дел, — как ни в чем ни бывало, сказал Стас, собирая расставленные на журнальном столике флакончики с лекарствами. Потом он поднес к лицу Шелестова фотографию. — Посмотри на этот снимок внимательно. Шелестов недолго рассматривал фотографию в рамке. Стас в белой докторской шапочке и фонендоскопом на шее сидел на стуле, а сзади него — тоже в белом халате — миловидная девушка. Ее лицо показалось Шелестову знакомым.
— Кажется, эту красотку я видел в туристском клубе.
Стас положил фотографию на стол.
— Все верно. Это Даша. Она работает в моем институте. Я отправил ее в туристский клуб за экспериментальным материалом, и нашла тебя… Кстати, она скоро будет моей женой. Но не об этом речь. — Стас сел рядом с Шелестовым, внимательно посмотрел ему в глаза. — Когда ты предавался чарам Морфея, я полюбовался твоим черепом. Роскошный череп! Правда, его идеальный контур несколько портит шрам на затылке. Что с тобой стряслось?
— Подорвался на мине и, наверное, шарахнулся башкой о броню.
— Ну-ка, подробнее: как шарахнулся, что потом с тобой было, как лечили?
— Я ничего не помню — ни что было до этого, ни после… Если я правильно понял врачей, у меня была обширная внутримозговая гематома…