– Он из лимиты, господин сержант. Так что с дебильными мыслями вы погорячились. У лимиты мысли, как и сам мозг, отсутствуют по определению.
– Ваше имя, новобранец? – повернулся к остряку сержант.
– Сол Уиллис, – гордо задрал подбородок тот.
– Отвечать следует: «Новобранец Уиллис, сэр». Запомните это все! – рявкнул сержант, обводя взглядом подопечных.
– Извините, господин сержант, – вновь встрял высокий. – Я Уиллис, а не Уиллисер.
Сержант непонимающе поднял брови, соображая, о чем говорит новобранец. Смысл до него дошел только после того, как послышались подхалимские смешки товарищей остряка. Судя по наливающемуся красным цветом лицу вояки, внутри него начало закипать нечто весьма взрывоопасное, и это понял даже надменный Уиллис, ибо его лицо, напротив, стало мертвенно-бледным. Подхалимы отступили назад, делая вид, что заняты собственными мыслями и совершенно не в курсе рядом происходящего.
– Ладно, сержант, – вмешался офицер. – Кристаллы с личными делами я тебе передал. Погрузка в транспорт уже началась, так что веди новобранцев на борт и уже там занимайся их воспитанием. А меня ждут более важные дела. У этих парней остались на планете подруги, желающие, чтобы кто-то их утешил. И кто это будет, если не я?
Хохотнув, офицер, наконец-таки представив нам сержанта Коффа как нового сопровождающего, развернулся и бодро зашагал прочь.
Сержант зло прищурился ему вслед и прошипел сквозь зубы:
– Слизь крысомаки…
– Господин сержант, – возмущенно заявил Уиллис, осматривая помещение, в котором нам предстояло провести двое суток полета. – В таких условиях можно перевозить только скотину или лимиту, но не людей.
– Вы ошибаетесь, новобранец, – зловеще улыбнулся Кофф. Вероятно, он принял по поводу наглеца какое-то решение и теперь предвкушал будущее удовольствие от претворения этого решения в жизнь. – Скотину перевозят в более комфортных условиях.
– Я не собираюсь двое суток мучиться на этих скамейках, – продолжил возмущаться новобранец, однако в его голосе уже не слышалось прежней уверенности.
– Да? – изобразил удивление сержант. – Ну что ж, персонально для вас, новобранец Уиллис, у меня есть отдельное комфортное место. Кстати, если вы пожелаете разделить его с вашими друзьями, я не буду возражать.
После этих слов друзья Уиллиса поспешили отступить в сторону.
– Я не понимаю вас, господин сержант, – совсем растерянно произнес тот.
– Следуйте за мной, новобранец.
Они прошли в дальний конец помещения и скрылись за переборкой. Сколько будущие солдаты не прислушивались, но из-за плотно прикрытой двери не донеслось ни звука. Вернулся сержант один, и на его лице читалось явное удовлетворение.
– Что столпились, как стая безмозглых ягуантов? – рявкнул он на нас. – Сели на скамьи… Эй, куда? У стены. У стены, говорю, сели, чтобы все были на виду.
Пока мы, толкаясь, занимали места на расположенной вдоль стены узкой скамье, которая скорее предназначалась для крепления каких-то грузов, чем для человеческих задниц, сержант прохаживался взад-вперед, заложив руки за спину, а когда последний призывник уселся, примостив на коленях пухлый пакет, он остановился и еще раз окинул нас оценивающим взглядом.
– Вот в таких позах вы проведете следующие двое суток. Двое суток отделяет вас от той задницы, в которую вы стремились сунуть головы, подписывая контракт. За это время вы должны сожрать домашние булочки, которые заботливые мамки напекли вам на полгода вперед. Если среди вас есть обделенные мамкиным вниманием, то эти картонные коробки под лавкой, вызвавшие ваше любопытство, есть не что иное, как армейский паек. – Переждав, пока каждый из нас, раздвинув ноги и склонив голову, взглянул на находящийся под лавкой сухпай, сержант продолжил: – Так же за эти двое суток вы должны выспаться на полгода вперед, ибо в следующий раз спокойно поспать сможете только по окончании учебного периода, когда будете возвращаться домой, или, если за это время ваш мозг окончательно атрофируется и вы заключите дальнейший контракт, во время следования к новому месту службы.
Сержант минуту помолчал, собираясь с мыслями, и когда продолжил, его губы расплылись в злорадной улыбке:
– Ложиться, вставать и ходить – запрещено. А потому уже через час ваши задницы онемеют, а спустя часа три-четыре будут болеть так, что в вас не будут лезть ни мамкины булочки, ни сон. Вы будете переваливаться с одной ягодицы на другую, но это не поможет и лишь усугубит положение. Вы будете напрягать ноги, чтобы облегчить нагрузку на пятую точку, но от этого только устанут ноги. Самым непреодолимым желанием будет встать и пройтись. Но встать можно будет лишь для того, чтобы посетить гальюн, – сержант кивнул в сторону переборки, куда отвел зарвавшегося Уиллиса. – А так как стоять запрещено, вы будете стараться запомнить, кто за кем занял очередь, и дико ненавидеть каждого, кто, по вашему мнению, излишне долго задерживается в сортире.