Она произнесла это и потупилась, будто раздумывая над чем-то.
– Если верить новостям? Есть другие сведения?
– Всегда есть. – Она пожала плечами. – Но мне ничего не известно. Папа рассказывает только то, что через пять минут попадет в заголовки. Кстати, о папах. Тебя подвез твой?
Я кивнула.
– Надо было сказать! Я бы его пригласила. Хотя у Пенни глаза бы на лоб полезли, узнай она, что твой отец… – Она оборвала себя и явно смутилась.
– Что? Что мой папа – таксист?
– Извини. Я не хотела.
– Все нормально. Не важно, – ответила я, но соврала. Дело в том, чем он занимается, или в том, что Сэм понимает, как это воспримут люди? Наверное, все сразу. Не знаю даже, что меня больше беспокоит. И я перевожу тему: – Кто такая Пенни?
– Вроде помощницы экономки. Она нормальная, но приставучая.
– Итак, подсчитаем: два охранника у ворот, повар, помощница экономки – значит, есть и сама экономка, – ты, твои родители.
– Ага. А еще команда садовников. Горничные. Водители. И приходящие охранники – количество зависит от того, что происходит. Отсюда почти невозможно выскользнуть незаметно.
– Почти?
Она усмехается, но больше тему не развивает.
– Ты наелась?
Я киваю. Она относит поднос и возвращается.
– Ладно. – Она оглядывается и подтаскивает стул поближе к окну. – Садись.
Я подчиняюсь, и она устанавливает рядом небольшой мольберт.
– Я не против, но только если потом мы сделаем задания, – говорю.
– Конечно. Обязательно. Но после моя очередь выбирать, чем мы займемся.
– Твои родители считают, что платят мне за то, что я тебя учу, а не за то, что отвлекаю.
– Чушь. Маме вообще это не интересно, к тому же она ушла в салон. А папа целый день проведет в Вестминстере. Больше сюда никто не ходит, значит, никто и не узнает. А теперь помолчи.
Она напряженно кривится.
– Чуть поверни голову налево. Нет, слишком далеко.
Я поворачиваюсь вправо, но она качает головой и подходит.
Теплая ладонь легко касается щеки. Она выбирает нужное положение головы и отступает. Невесомо касается подбородка, обращая мое лицо еще больше к свету.
И вновь отклоняется.
– Вот. А теперь постарайся не шевелиться.
Она садится на табурет у мольберта, берет в руки карандаш и внимательно изучает меня, но при этом будто смотрит сквозь. Что видит она в моих чертах: линии, тени – знаки на бумаге?
Я не шевелюсь и даже дышать, кажется, забываю. Голова кружится, и я каменею, будто под воздействием чар. И леденею внутри так, что уже, наверное, не оттаять.
15. Сэм
Ава – хорошая модель. Она послушно сидит без движения, обратив лицо к свету под лучшим углом.
И все же я не могу передать глаза так, как хочу. Совсем не могу прочесть их выражение.
Наконец я вздыхаю и открепляю блокнот от мольберта. Раздается шлепок, и Ава вздрагивает, глубоко вдыхает. Разминает плечи и бросает взгляд на часы. Глаза округляются.
– Ты только взгляни на время! Срочно за работу!
Я смотрю ей за спину, где висят настенные часы, и тоже удивляюсь: пролетело два часа. Если погружаюсь в рисунок, перестаю замечать время.
– Прости, что заставила тебя так долго сидеть без движения, – извиняюсь я. – Надо было попросить перерыв.
Она пожимает плечами.
– Я и не заметила. Наверное, уснула с открытыми глазами. Плохо спала вчера.
– И я. Что-нибудь снилось?
– Вчера или сейчас?
– Сейчас.
Беглая улыбка.
– Не помню, – отвечает Ава, но я не верю. – Можно посмотреть?
– Пожалуй. Мне не нравится, как вышло.
Она подходит, смотрит на рисунок и открывает рот от изумления.
– Ничего себе! Да это же я!
Я перевожу взгляд с нарисованной Авы на живую и понимаю ее восторг. Я сохранила точность деталей, но вовсе не такой я хотела ее передать.
– Почему тебе не нравится?
– Сложно объяснить. Похоже на тебя, отражает внешне. Но внутренне не передает.
– Не понимаю. Мне кажется, вышло изумительно. – Она возвращается к книгам, вытаскивает листок бумаги и, помахав им, говорит: – Теперь я покажу тебе, что такое «не получилось».
Я беру рисунок.
Это мои глаза, но изображены по отдельности. Один смотрит направо, а другой, полускрытый ресницами, – вниз. Пропорции и впрямь «гуляют», и, в отличие от моих рисунков, реальность отображена лишь отдаленно, но выглядит интересно.
– Почему именно глаза?
Она пожимает плечами.
– Не знаю. Ты сказала выбрать часть лица, и мне понравились глаза.
– Скорее абстракция, чем рисунок, но если ты этого и добивалась, то неплохо. Если же хочешь получить более реалистичное изображение, думай о нем с точки зрения математики: дели на части. Тебе ведь нравится математика.