Мы прошли по коридору, спустились по ступеням и вышли к главной лестнице.
– Какие перила! – восхищается Ава, поглаживая резное дерево.
– Хочешь скатиться? – предлагаю я, но тут внизу раздаются голоса. – Давай попозже. – И мы пешком спускаемся к главному входу.
– Привет, пап, – здороваюсь я. Рядом с ним стоит Астрид Коннор – а она что здесь делает? Она же из оппозиции.
– А, Саманта, – отвечает папа. – А это, должно быть, твой репетитор, Ава?
Я киваю, и они жмут руки.
Астрид, на лондонский манер, дважды целует меня, не касаясь щеки, и папа представляет ей Аву. Та с явным облегчением, что не пришлось целоваться, жмет руку. Наконец Астрид прощается.
– С ней ты и встречался? – спрашиваю я, когда за Астрид закрывается дверь.
– Она просто заглянула поболтать по-соседски. Живет неподалеку, – объяснил папа Аве. Это правда, но раньше добрососедские отношения ее не интересовали.
О чем они говорили? Она всегда вызывает во мне неуверенность. Мы со Стеллой, ее дочерью, ходим в одну школу, так что иногда пересекаемся с Астрид, а еще она на днях вызволила меня из Вестминстера, когда все меня бросили. Но зачем же она на самом деле приходила сегодня? Я не могу спросить у папы напрямую в присутствии Авы, да и он все равно не ответит.
Все вместе мы прошли в маленькую столовую. Такую «маленькую», что в ней поместятся десять человек. Нам накрыли за одним концом стола. Папа сел во главе, а мы с Авой – напротив друг друга.
– А вы двое чем занимались? – спрашивает папа.
– Уроки – закончили задание по естествознанию.
– И когда надо было сдать?
Я возвела глаза к потолку. «Надо было»…
– Сегодня, но школа не работает, так что все сдадут позже.
– И это отняло весь день?
– Вообще-то нет, но…
– Еще мы смотрели новости и говорили о прошлогодних выборах, – добавила Ава, и я обрадовалась, что она вмешалась. Не думаю, что папа обрадовался бы, узнай, сколько часов я рисовала. Врать я никогда не умела.
– Чудесно! Политические дебаты. Ты следила за выборами, Ава?
– Конечно. Столько всего было на кону.
– Немногие молодые люди проявляют такой интерес.
Ава прищурилась, выпрямилась и покачала головой.
– Вы ошибаетесь. Мы не голосуем, но вынуждены мириться с итогами.
– Что бы ты хотела изменить?
– Вернуться в Европу. Открыть границы. Вернуть Ирландию. Отменить экономические решения, которые привели к нынешнему положению. Увеличить финансирование на медицину, библиотеки, университеты и социальное обеспечение.
– О, – удивляется папа. – Хочешь добавить: вернуть монархию?
Ава пожимает плечами.
– Это меня не слишком волнует.
– А что до остального… Если следила за выборами, то знаешь, что моя партия придерживается той же позиции.
Я почувствовала себя зрителем теннисного матча – подать, отбить, снова подать.
– Значит, вы тоже миритесь с тем, что хотели бы изменить.
Папа искренне рассмеялся, и я поняла, что он от души наслаждается спором с Авой, и внутри шевельнулось чувство, похожее на зависть: он никогда не спрашивал моего мнения по этим вопросам.
Да и зачем? Я всегда на его стороне.
– Вы бы изменили ситуацию, если бы могли? – спрашивает Ава.
– Возможно. Но приходится разбираться с тем, что есть, а не фантазировать о том, что могло быть. В этом и разница между подростком в шестнадцать…
– Семнадцать.
– Пусть в семнадцать – и человеком, которого положение вынуждает принимать жизненно важные решения, а повлиять на ситуацию, которая привела к необходимости решений, он не может. Приходится пользоваться тем, что имеется.
– Например, формировать коалиционное правительство с реформаторами, несмотря на политические разногласия?
– Точно.
– А что вы думаете о нашем премьер-министре?
– А это я оставлю при себе.
И этим все сказано.
– А вы не думали, как могли бы сложиться события, если бы вы выбрали Партию закона и порядка Армстронга?
Папа удивленно усмехнулся. И до меня вдруг дошло: не затем ли приходила Астрид? Не об этом ли они говорили?
– Для человека свойственно сомневаться в своих решения, – наконец ответил папа. – И прежде всего я не политик, а человек.
Я нечаянно звякнула вилкой о тарелку, и папа обернулся, будто только вспомнил о моем существовании.
– И что же вы двое планируете на сегодня? Уроки?
– Пап! Я уже сделала английский, математику и естествознание на эту неделю. Школа точно завтра закрыта?
– Полагаю, что так.
– Значит, сегодня мы можем отдохнуть, – решила я. Шарлиз звала меня к себе, но я сомневалась. А тут вдруг резко решилась. – Мы идем к Шарлиз.