Мы проезжаем через большую рамку металлоискателя и выбираемся из машины, над головами тут же раскрываются зонты, поскольку накрапывает дождь. В глаза без остановки бьют вспышки – вокруг толпа журналистов. Понятно, для чего мама заставила меня прийти.
Внутри – обычная очередь важных рук, которые нужно пожать, одни лица хорошо знакомы, другие вижу впервые. Сегодняшний благотворительный ужин – это новая задумка галереи Тейт, направленная на поддержку одаренных художников. Их немного среди приглашенных, но они по-хорошему выделяются необычными прическами и нарядами и явно восхищают дам и кружат головы девушкам – нет отбоя от желающих поболтать с ними. Я возвела глаза к потолку. Наверное, мама заметила, потому что тут же ткнула пальцем под ребра. Должно быть, не нашлось ни одной женщины-художника или же членов благотворительного комитета, маминых подруг, между прочим, больше интересует другое.
Шарлиз пришла с родителями. Она утащила нам по бокалу шампанского и увлекла меня на балкон. Пару глотков, и пузырьки ударили в голову, зато улыбаться стало проще.
– Ты видела, как вырядилась Стелла? – фыркнула Шарлиз. – Господи! А этот Лукас, как его там? Он пришел с одним из художников. Просто милашка!
– Что ж, спасибо, – произнес голос позади. Похоже, это и есть Лукас. И ему весело.
Я покачала головой.
– Ты нарушила первое правило сплетницы, Шарлиз: прежде чем обсуждать кого-то, оглядись.
Лукас ухмыляется. И правда милашка, понятно, почему Шарлиз так решила: высокий, с длинными волнистыми волосами и теплыми карими глазами.
– Как тебя зовут? – спрашивает он.
– Сэм. А ты, должно быть, Лукас-как-его-там.
– Единственный и неповторимый. Мой дядя Гил – художник, а я его тут сопровождаю.
– Сэм тоже художница, – вставляет Шарлиз, быстро же она оправилась.
Я качаю головой.
– Вовсе нет. Просто иногда рисую.
– И пишет красками.
– Не хотите еще шампанского? – спрашивает Лукас.
Я вновь качаю головой.
– Пожалуй, – соглашается Шарлиз, и Лукас исчез в дверях. – Да он же с тобой флиртует! – зашипела подруга. – Забирай, уступаю по дружбе.
Не успела я и рта раскрыть, как вернулся Лукас с двумя полными бокалами.
– Прости. – говорит Шарлиз. – Только что вспомнила, что обещала… э… кое-что сделать.
И сбежала.
Я спрятала лицо в ладонях и покачала головой.
– Это не я придумала. Она.
– Проклятье, – Лукас снова ухмыляется и протягивает бокал. – Не пропадать же добру.
И я невольно беру бокал и отпиваю – всего глоточек, обещаю себе.
– Итак, почему ты сегодня пришел с дядей?
– Я немного рисую, так что он пригласил меня в качестве сопровождающего.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать. Ты всегда такая любопытная?
– Вообще-то, нет. Это все пузырьки виноваты. – Я хмуро заглянула в бокал и сделала еще глоток, чтобы проверить.
– А тебе?
– Что?
– Сколько тебе?
– Почти шестнадцать.
– И часто ты бываешь на таких вечерах?
– Ну и кто теперь любопытный? Только по принуждению мамы.
Лукас вдруг искренне рассмеялся.
– Что?
– Хоть меня и пригласил дядя, но заставила пойти мама. Выпьем за то, чтобы пережить этот вечер. – Он поднял бокал, мы чокнулись, и мне пришлось делать еще глоток. Это ведь тост. Воспитанные люди не отказываются, правда?
Я вновь нахмурилась.
– И когда бокал успел опустеть?
– Еще?
– НЕТ! Ни за что!
Краем глаза я заметила сквозь стеклянные двери, что в зале засуетились.
– Ой. Кажется, все уже рассаживаются.
– Мы можем сесть рядом?
Я покачала головой.
– Все места заранее расписаны. Я буду сидеть за самым скучным в мире столом.
– Рад знакомству, Сэм, – сказал Лукас, и я молча улыбнулась в ответ.
Я прошла в зал и села рядом с мамой за скучным столом важнейших людей. Лукас расположился в центре зала и теперь смотрел в другую сторону, а рядом с ним… о, понятно. Он оказался за одним столом с Шарлиз, и, глядя на этих двоих, я вдруг, по непонятной причине, почувствовала себя неуютно.
Или она теперь решит, что он свободен, и в очередной раз «по уши втрескается», или же вспомнит, что мы лучшие подруги, и выльет на него поток бестактных подробностей обо мне.
К счастью, первое более вероятно. С ним весело поболтать после шампанского, но вряд ли это зайдет дальше.
На случай, если у Шарлиз внезапно проснется совесть, я набрала ей сообщение под столом: «Он весь твой, подруга».
Обед выглядит аппетитно, пусть и с претензией на высокое искусство, хотя, может, я просто так голодна, что готова есть все подряд, только вот в этом платье даже дышать сидя тяжело. Я хихикнула про себя – представила фотографии, если швы и правда разойдутся. Но, попробовав первое блюдо, почувствовала тошноту, и принялась гонять остатки по тарелке.