Выражение лица Роберта моментально менялось. Каждое произнесённое им слово вызывало в нём бурю эмоций, будто он знал, что чувствовал Гидеон. Его мышцы на лице дрожали и напрягались. Он аккуратно провёл по моему лицу тыльной стороной ладони от скулы спускаясь медленно к подбородку. Затем его рука застыла на губах, которые он стал изучать большим пальцем. В этот момент мне хотелось как-то его приободрить, будто вот-вот могла закончиться его жизнь, а не моя, но я не знала, что я могла сделать в этой ситуации. Второй раз поцеловать его я не могла лишь из-за того, что я чувствовала угрызения совести по отношению к Гидеону, хоть мы с ним и расстались.
Вдруг в какой-то момент голова закружилась, и я провалилась в беспамятство. Я не слышала и не чувствовала ничего. Только темноту, в которой слова, как хоровод, кружились вокруг моих ушей: «В данной ситуации Трэйратэлли не так опасны по сравнению с твоими словами. Ты совсем не думаешь о своих словах. Они ранят больнее, чем самый острый предмет. Ты не можешь сейчас так поступить, Черри». Кажется, это Гидеон говорил, или нет? До боли знакомый голос окутал меня, заставляя вспомнить все лучшие моменты после приезда в Ковингтон. Я вспомнила первый день моего пребывания, благодаря которому я познакомилась с лучшим человеком, который оставил значимый след в моей жизни. Тот солнечный день. Я тогда просто гуляла по окрестностям города, изучая место жительства. Ничто не предвещало беды — солнце освещало каждый уголок города, не давая скрыться самым потайным местам. Всё в этом городе очаровывало меня, будто в атмосфере витало волшебство и мистика из-за сериала «Дневники вампира». Я окунулась в эту атмосферу и просто изучала каждое деревце, каждый кирпич в домиках. Хотелось увидеть всю красоту города, не пропустив какой-либо мелкой детали. В какой-то момент, возвращаясь домой, я почувствовала боль, упав на асфальт. С того момента и началась вся история. Вновь я услышала столь родной голос, который говорил: «Черри, очнись! Проснись! Черри!»
Открыв глаза, я увидела над собой испуганного Роберта, который не знал, что ему делать и как быть в такой ситуации. Я всё ещё чувствовала слабость, поэтому не торопилась вставать с кровати, на которую меня аккуратно положил брюнет. Я стала оглядываться, вдруг за тот промежуток времени, что я была в отключке, что-то поменялось. И я была права. На кресле, рядом с кроватью, сидел Гидеон. Настроение моё резко изменилось. Мне было больно его видеть, но одновременно мне хотелось кинуться к нему на шею и поцеловать так страстно и крепко, как только это было возможно, никогда больше его не отпуская. Но в какой-то момент я вспомнила всё, что случилось и что могло случиться по моей вине и я сдержала себя.
— Я не собираюсь уходить, пока мы не поговорим, Черри! — вдруг сказал Гидеон, опередив меня. Он был настроен серьёзно.
— Нам не о чем разговаривать. Я всё тебе сказала ещё у Лиззи дома. Что непонятного в словах «всё кончено, уходи»? — начала я.
Снова и снова я чувствовала, как дыра внутри ныло от разрывающей на части боли. Пустота внутри не отступала. — Ты знаешь, что от своего выбора я не отступлю ни на шаг.
— Стоп, какого ещё выбора? — вдруг встрял в разговор Роберт, удивлённый от моих слов.
— Ты ему не сказала? — спросил Гидеон.
— Нет, но я собиралась.
— Объясните мне уже, о каком выборе идёт речь, — не успокаивался брюнет.
— Роберт, ты будешь моим Ангелом. И это не обсуждается, — присела я на кровати. После моих слов Роберта будто повергло в шок, и он присел на край кровати рядом со мной и стал разглядывать меня. Гидеон посмотрел на него и нахмурился. Легко было догадаться, что он ревновал, но ничего сделать с этим не мог, потому что он беспрекословно относился к моему выбору. Я взглянула ещё раз на брюнета и убедилась — он действительно был в шоке, но только было непонятно: в шоке он был от радости, что я выбрала именно его, или от гнева, что я вообще решилась на это безрассудство. После долгой паузы и царившей в комнате тишины, Роберт вдруг отвернулся и сказал:
— Это глупая идея.
— С чего ты это взял? Только это сейчас способно спасти всех от грядущей войны и многочисленных смертей. Подумай над этим, Робер.
Он повернулся ко мне, посмотрел в мои глаза, которые наверняка были полны боли от присутствия Гидеона в комнате, — я умоляюще посмотрела на него и скрестила пальцы за спиной, чтобы их не было видно ни Роберту, ни Гидеону. Брюнет смотрел на меня и, казалось, хотел что-то сказать, но старался молчать. Может, он не хотел в присутствии блондина говорить то, что его бы разозлило? Может, он вовсе и не против перевоплотить меня, но боялся агрессии Гидеона? А, может, всё совсем наоборот и он не хотел меня расстраивать отказом?