Мы проезжали мимо разных домиков, архитектуру и дизайн которых я всё ещё не успела изучить, хоть и жила здесь более двух месяцев. Каждый домик отличался друг от друга: какие-то были сделаны из белого кирпича и вымощены чёрным, придавая изящество и границы дому, какие-то из железных панелей, украшенные резными подоконниками снаружи и цветными шторками внутри. Они выгляди так сказочно, будто я очутилась совершенно в другом городе. Где-то дома отделяли друг от друга аккуратные низкие заборы, показывая свою территорию, где-то — ещё цветущие цветы, а где-то — волшебно рыжие деревья, густые от своих оранжевых листочков. Конечно, без седеющих деревьев не обошлось, но даже такие растения выглядели восхитительно.
И вот за пределами всей массы домов среди немногочисленных деревьев я смогла разглядеть дом Гидеона. В окнах не было света, хоть и от сгущающихся над городом туч было довольно темно, тем более время уже подходило к вечеру. Видимо, они куда-то уехали, но куда — меня сейчас волновало меньше всего. Главный повод для волнения был в том, что мне предстоял разговор с блондином один на один. И я была уверена в том, что он сможет убедить меня в том, что то, как я с ним поступила этим утром в моём доме, было неправильным решением. Как только мы зашли, Гидеон снял с меня свою кофту и велел снять платье, пока он несёт мне тёплый плед. Как только он ушёл, я принялась стягивать с себя мокрое платье, которое липло от большого количества влаги в нём. Я отвернулась лицом к зеркалу, наблюдая за собой — из-за всех навалившихся проблем я плохо ела, отчего и похудела почти на десять килограмм. В зеркале передо мной вновь стояла незнакомка, которую я не узнавала: худые руки, на которых почти не было мышц, были видны лишь торчащие кости, рёбра, которые раньше я практически не замечала, сейчас обтягивала кожа, как эластичная ткань. Я превращалась в анорексичку, кем боялась стать с детства. Разделавшись с платьем, я стояла перед зеркалом в одном нижнем белье, которое также было мокрым, но избавляться от него в чужом доме я не собиралась, хотя мысль о том, что это могло произойти с Гидеоном, не давала мне покоя.
Незаметно, пока я разглядывала своё истощённое тело в зеркало, ко мне подкрался Гидеон и прикоснулся к моей ключице тыльной стороной ладони. От его руки исходил жар, который вызывал во мне множество положительных эмоций. Я повернулась к нему и, не задумываясь о том, что могло случиться от моего решения в этот раз, прильнула своими губами к его мягким тёплым губам. Прикрыв глаза от удовольствия и расслабления, я поддалась эмоциям и чувствам, страстно целуя каждый миллиметр его волшебных губ, боясь, что через миг этого могло уже не быть. Не отрываясь от долгого поцелуя, Гидеон поднял меня на руки, а я, в свою очередь, оплела ногами его талию и впустила свою руку в копну волос, расчёсывая затылочную часть, двигаясь то вверх, то вниз. Его губы поползли вниз, целуя сначала подбородок, а потом спускаясь ниже — к шее. От наслаждения я издала тихий стон и запрокинула голову назад, открывая шею для поцелуев ещё больше.
Приоткрыв глаза, я заметила, что мы находимся уже не в прихожей, а в комнате Гидеона рядом с его огромной мягкой кроватью. Я понимала, что могло произойти дальше, но не стала этого избегать, потому что я знала, что любовь к блондину настолько сильна, что я была готова отдаться ему. Он поставил меня на ноги и аккуратно положил на кровать, прислонившись ко мне сверху всем телом, прижимая к мягкой кровати. Гидеон продолжал страстно меня целовать, а я стаскивала с него футболку и джинсы, мокрые от дождя и холодные от знойного ветра.
В этот момент я почувствовала, как я счастлива, не смотря на всё происходящее. Да, моя жизнь превратилась в ночной кошмар, но рядом со мной человек, который защищал меня от всей нечисти. Конечно, я не хотела, чтобы в критической ситуации он жертвовал собой и защищал меня ценой своей жизни. Но все проблемы, которые с нами случались, я готова была решить вместе с ним, какими бы серьёзными они не были бы.
Отдаваясь любви, мы не заметили, как за окном уже стемнело, а в комнате наступил мрак, освещаемый только тусклыми уличными фонарями, словно свечами. Удовлетворённые вечером, мы лежали, обнявшись, нагишом на белых простынях, прикрываясь пушистым белым пледом.