Как только я села за стол, в дверях показалась Кэндис с Йеном, который держал в руках тарелку с оладьями и блинами. Когда он увидел меня сидящую за столом вместе с ними, он сказал немного грубым тоном:
— Эшли, Черри не ест блины и оладьи. Она их не любит.
Мой характер не позволил спросить, что я такого сделала, что он так зол на меня. Чтобы не злить никого своим присутствием, я встала из-за стола и направилась к выходу. Обув кроссовки и надев сверху моей серой майки куртку, я собралась уходить, но меня остановил Гидеон с Эшли, стоящие в дверях. Казалось, блондин не хотел, чтобы я ушла, но он делал вид, что ему всё равно. Но по виду Эшли не скажешь, что она не рада моему присутствию в её доме, потому как она подошла ко мне и обняла.
— Черри, мы рады, что ты к нам пришла. Не стоит обращать внимание на поступки Йена, он тоже рад твоему присутствию, но он не показывает это так, как показываем это мы. Останься, дорогая, позавтракай с нами. Мы будем очень рады этому! — улыбалась Эшли. Её улыбка была точной копией улыбки её сына — те же изгибы, та же искренность. Но я не могла остаться. Всё таки Йен казался мне более, чем подозрительным.
— Миссис Эшли… — начала я, но она перебила, поправляя меня:
— Просто Эшли, дорогая.
— Эшли, я благодарна вашей искренности, но мне пора идти. Спасибо за ваше гостеприимство, — подделала я улыбку, которая почему-то не подделывалась. Гидеон, заметив мою «улыбку», сказал с каменным лицом спокойным голосом:
— И куда ты пойдёшь?
— Гидеон… — начала я, но он перебил меня. Взглянув на Эшли — его мать, — я увидела, что она по-прежнему улыбается, но уходит в сторону кухни.
— Я спросил, ответь мне.
— Я… никуда.
— Куда тебе торопиться, если ты пойдёшь в непонятном направлении?
— Я просто возьму и пойду, хорошо? Зачем тебе останавливать меня, если ты обозлился на меня непонятно за что?
— Я не зол на тебя.
— Нет, ты зол. По крайней мере, как ты мне объяснишь своё поведение полчаса назад? Когда ты просто встал с озлобленным напряжённым выражением лица и ушёл.
— Черри, есть вещи, которые я не могу тебе рассказать сейчас. Ты узнаешь о них, но всему своё время.
— Когда это время придёт?
— Я обещаю, что, как только я буду готов, я расскажу тебе всё. Но сейчас я не готов. Так что не разводи из этого нечто больше ссоры и пошли за стол. Тебя все ждут. Всё, успокойся, — сказал он и поцеловал в щёчку. Его поцелуй меня успокоил, а пальцы, скользившие по моей руке, меня расслабили. Я, выполняя его просьбу, взяла его за руку и направилась в сторону кухни, откуда я слышала шёпот Эшли, Йена и Эдгара. Но то, о чём они говорили, я, к сожалению, не смогла расслышать.
Во время завтрака я старалась не разговаривать с членами семьи, потому что боялась получить опять удар в районе сердца. Да, я слишком ранимый человек, от всего готова плакать и обижаться. Когда завтрак был окончен, я предложила Эшли и Кэндис свою помощь на кухне, но они вежливо отказались от неё и велели идти в комнату к Гидеону или в гостиную и расслабиться. В таком состоянии только расслабляться. Поднявшись в комнату, я увидела его, сидящего на том же диване, где он спал, где поцеловал меня вчера вечером, где я узнала страшную тайну, которая будет преследовать меня остаток моей короткой жизни. Гидеон был напряжён, но при этом пытался улыбнуться, чтобы я не волновалась о чём-то неизвестном. Я подошла к нему и спросила незамедлительно:
— Что-то ещё случилось?
— Почему ещё? — ответил он вопросом на мой вопрос, повернув медленно голову.
— Я не могу забыть вчерашнее. Уже пропал тот страх, который испарился после твоего внушения, но появилось удивительное спокойствие, которое не свойственно мне в такой ситуации. Я, к сожалению, очень впечатлительная особа, и то, что я сейчас спокойна — это очень странно.
— Черри, я уже говорил, что волноваться не стоит по этому поводу. Я решу этот вопрос. А ты живи спокойной жизнью.
— Я помню, что ты говорил и как ты это говорил. Именно поэтому, наверное, мне не страшно сейчас. Я чувствую себя в безопасности, доверяясь тебе. И за это я хочу поблагодарить тебя. Но я сейчас не об этом. Я хочу получить ответ на свой вопрос.
Что-то случилось? Почему ты такой расстроенный или… напряжённый?
— Не важно. Всё хорошо.
— По твоему виду так не скажешь. Либо поменяй выражение лица, либо объясни, в чём дело.
Его выражение лица не менялось, что для меня значило, что он сейчас что-то расскажет, на что утром у него не хватило смелости сказать. Я посмотрела в его глаза, в которых горел… страх. Да, это был самый настоящий страх. Не волнение, не грусть, не что-то другое, а именно страх. Парень сидел и собирался с мыслями рассказать мне что-то, что для него было тяжелым. Но что, оставалось сидеть и гадать. Он взял мою руку, прислонил мои пальцы к его тёплым бархатным губам, нежно поцеловал и наконец, сказал: