Когда я посмотрела на ноги, где недавно лежала кошка, я никого там не обнаружила. Её присутствие расслабляло мой разум, но сейчас она ушла, и я этого не заметила. Спустя несколько секунд я услышала дикий кошачий ор. Я рванула с места, стала искать источник этих звуков, а точнее мою кошку, которая сидела у открытого окна, которое резко захлопнулось. Кошка не могла пошевелиться и не издавала никаких признаков жизни. Всё так быстро произошло. Я не успела опомниться, как меня охватила паника. Несколько минут назад она сидела у меня на коленях, нежно мурлыча, когда я её гладила по гладкой шёрстке, а сейчас она мучилась от невыносимой боли. Полученная её травма не была совместима с жизнью. Слёзы подкатились к моим глазам. Я успела полюбить это чудо за несколько минут, и сейчас она умерла. Нет, хватит, эта боль, она глушит и душит моё сердце. Кругом столько проблем, я устала всё терпеть!
Неожиданно в моей голове появился символ, который я сразу узнала: это была руна. Странно, но эта руна появилась сама по себе в моей голове, всего лишь на мгновение, за которое я успела её запомнить. Резким движением я схватила Кисть в кармане джинсов Гидеона и принялась чертить белый извилистый знак, что появился в моей голове, на коже кошки под белоснежной шерстью. Я старалась аккуратно прочертить каждый завиток, каждую линию так, как это было в моей голове, потому что малейшая ошибка могла вести за собой ряд серьёзных последствий. Я доверилась своему сердцу, чертя эту руну, потому что мне казалось, что именно она спасёт моей кошке жизнь, которой уже не стало.
— Что ты делаешь? — спросил Гидеон, когда увидел, как ловко я орудую Кистью. Когда он увидел руну, что я нарисовала, которая начинала пропадать, в его глазах появилось удивление. Казалось, будто он никогда не видел этой руны, потому что он был очень удивлён. Убрав мою руку от уже нарисованной руны, он потрогал её, и она совсем пропала на розовой коже кошки, которая тут же очнулась и с новым приливом нежности стала ласкаться об мои ноги. — Что… что, чёрт возьми, это за руна?
— Я… я не знаю, она просто появилась в моей голове, и я… я нарисовала её.
— Этой руны нет в «Высочайшей книге рун». Черри, ты… тебя так долго искали!
— Кто искал? Кто я?
— У тебя редкий дар. Такой дар есть только у четырёх девушек в мире. Их называют Сёстрами Братства. Они самые сильные в этом мире, их руны способны уничтожить всё на своём пути, в их крови течёт магия Рунирования, хотя они сами вампиры. Трёх мы нашли давно, сейчас они в Новом Орлеане вместе с Трэфратэлли. Четвёртую мы ищем вот уже десять лет. Сёстры чувствовали твою магию, но тебя всё равно не могли найти, будто ты была скрыта специальной ведьмовской магией. Ты понимаешь, кто ты?
— Как такое может быть?
— Я не знаю…
— Я вообще ничего не знала о рунах до твоего появления. Я не могу быть Четвёртой Сестрой Братства. Это… это какая-то ошибка!
— Нет, Черри. Твоя судьба была предназначена с рождения. А Лиззи, как я понимаю, пыталась уберечь тебя от твоей судьбы, она хотела дать тебе мирную спокойную жизнь. Но, как известно, от судьбы не убежать. Это, конечно, благородная работа, все будут тебя уважать, когда узнают, но это опасно. Поэтому Лиззи должна тебя как можно дольше скрывать от Сестёр. А я должен уехать.
Не стоило мне появляться в Ковингтоне. Я лишь веду тебя навстречу опасности. Я уеду, а ты забудь обо мне.
— Нет, Гидеон, — сказала я в пустоту. Его уже не было передо мной. Он просто испарился. Осознав, что его больше нет, что он действительно ушёл и мог больше никогда не вернуться, из моих глаз полились слёзы. В душе появилась та боль и пустота, каких я ещё в своей жизни не испытывала, даже когда меня бросила Лиззи. Я сидела и плакала на полу, поглаживая мою кошку, которая в это время не отходила от меня ни на шаг. Может, она чувствовала, что с ней произошло несколько минут назад.
Я вспомнила, как от меня уехал дедушка, который гостил у нас в доме в Фейте. Тогда был пасмурный день, пелена серых туч скрыла с глаз бескрайнее голубое небо. Непривычный день для Фейта, ведь там всегда было солнечно. В тот день мы с дедушкой сидели в гостиной почти весь день и играли в разные настольные игры, которые он привёз мне с собой в подарок. Пока я делала свой ход, он успевал общаться с моими родителями, которые тогда были ещё вместе, а затем делал свой ход, не прерывая разговор. Когда Лиззи позвала нас обедать, я и не подозревала, что в этот момент дедушка пойдёт собирать свои вещи. Мама знала, как я была привязана к дедушке, она не хотела делать мне больно, говоря про его отъезд. Именно поэтому Лиззи решила отвлечь меня от этого обедом, за которым мы сидели с мамой, папой и бабушкой. Когда трапеза обеда была окончена, я прибежала в гостиную, где, как я считала, он ждал меня для продолжения игры. Не увидев дедушку, сидящего на полу, где располагалась игра, я повернула голову к двери, рядом с которой он стоял с чемоданом. Он уезжал. Мой детский мозг думал тогда, что дедушка уезжает навсегда, поэтому он дал команду плакать моим глазам. Я подбежала к дедушке, и, плача и надрывая свой голос, стала кричать: