Мне вновь снился он. Мы лежали на диване в его комнате и обсуждали его отъезд и то, как я справлялась без него.
Неожиданно его голубые глаза стали злыми, вокруг которых вздулись фиолетовые вены, но клыков не было. Вспомнив то, что произошло три недели назад в «Мистик Гриль», я поняла, что он контролирует свою жажду. Он смотрел на меня глазами, в которых ясно читалась боль, который было чрезмерно много.
— Крошка, — сказал он. Я повернула свой взгляд ещё раз на его лицо, которое превратилось в лицо Роберта. От испуга я закричала и хотела убежать, но он опередил меня. Он, пару секунд назад находившись у меня за спиной, вдруг появился прямо передо мной.
— Не пытайся убежать, Чер, — сказал он это с некой злостью, какую я раньше не слышала, и его клыки, которые вот-вот появились, вонзились в мою шею. Я закричала.
От собственных криков я проснулась. Гидеон, который сидел в это время рядом, был обеспокоен, почему и гладил меня по лбу и, увидев, как я открыла глаза, сказал:
— Это всего лишь сон, Черри.
Я тоже села на кровать, и, посмотрев на милое лицо Гидеона, которое не было похоже на его лицо в моём сне, обняла парня, что было сил. Его руки обвили мои плечи, и он поцеловал меня в затылок. Его поцелуй успокоил и развеял мои страхи, которые не спешили уходить из моей головы. Я всё ещё видела те страшные глаза, полные гнева и хаоса, те синие ниточки вен, его ужасные острые клыки, которые так безжалостно впились в мою шею.
— Надеюсь, такие сны больше никогда мне не приснятся, — с ужасом и дрожью в голосе сказала я.
— Что тебе снилось? — спросил он. Я посмотрела на часы, на которых отображалось 9:38. За окном была прекрасная погода: тучи, что преследовали меня всю прошлую неделю, исчезли, к ним на замену пришло яркое слепящее солнце, лучи которого пробирались в мою комнату и грели её. Я вновь полюбила это палящее яркое солнце, которое без блондина я просто не могла видеть. Когда Гидеон задал этот вопрос, я вспомнила тот случай с Робертом, тот парк, где мы сидели на лавочке и наблюдали за лебедями, которые так аккуратно ухаживали за своей второй половинкой, защищали её, тот поцелуй, что он оставил в моём сердце, проявляя свои чувства. Я понимала, что это было чистой воды предательство, и, если бы Гидеон узнал это от него самого, от человека, который одарил меня поцелуем, его гневу не было бы предела. Я решила, что было бы честно, если бы я рассказала ему, что случилось между нами с Робертом. Поэтому я незамедлительно начала:
— Я должна тебе кое-что рассказать. Обещай, что никому не свернёшь голову, когда услышишь то, что я тебе расскажу? — сказала я. Хоть я и ничего не чувствовала к Роберту, за его жизнь в моём сердце отныне поселился страх, ведь Гидеон не оставил бы его в живых, если бы я не попросила его. И даже моя просьба могла его не спасти. Но и я не смогла бы спокойно жить, если бы не поделилась с ним тем, что он должен был знать.
— Всё зависит от обстоятельств, — сказал он, и я почувствовала, как его рука напряглась, которая в это время держала мою ладонь и сжала её до дикой боли. Гидеон заметил это, и, убрав руку, поцеловал мою ладонь с тыльной стороны и отошёл к окну, наблюдая за происходящим на улице. Его напугало то, что я сейчас могла ему рассказать. Он мог обидеться на меня, но пути назад уже не было.
— Когда ты уехал, мы с Робертом стали больше гулять вместе. Поначалу это были обычные дружеские прогулки, хотя в его глазах читалось больше, чем дружба. Он водил меня по разным живописным местам, где я вдохновлялась и приходила домой с замечательным настроением. В один из таких вечеров он постучал в мою дверь. Лиззи открыла ему. Он вытянул в очередной раз меня на улицу и повёл по улочкам Ковингтона к наикрасивейшему парку с маленьким прудиком, который мне так полюбился, — Гидеон понимал, к чему я веду, почему на его лице и появилась злость. В глазах появился тот огонёк гнева, который я уже видела, когда он пытался спасти меня от проверочного нападения Роберта. Его руки всё больше напрягались, потому как пальцы и костяшки на руке побелели от напряжения. — Не злись, прошу тебя.
— Я не злюсь, продолжай, — сказал он сквозь зубы.
— Я тогда была так рада его подарку. Мы сели на лавочку, что стояла возле пруда, и, после долгого разговора, он поцеловал меня, — после главного слова моего рассказа Гидеон ударил рукой об стену, видимо, не со всей силы, потому что стена осталась стоять на месте. — Прошу, не ломай мне стены.