— Да! — заулыбалась и запрыгала, наверное, от счастья Кейтлин, а вместе с ней и Лили. Кажется, они тоже любили этот сериал, а это значило, что мы хотели посмотреть сегодня ночью именно его. — Тогда включай скорее его! Желательно первую серию первого сезона, чтобы вспомнить всё, что было до его окончания, из-за которого до сих пор в дрожь берёт.
Спустя несколько часов просмотра «Дневников вампира» девочки захотели пить, но сок остался внизу, на кухне. Конечно же, я не стала их отправлять на кухню, ведь в этом доме я хозяйка, пока нет Лиззи, да и не прилично отправлять гостей за чем-либо в своём доме. Когда я спустилась вниз по лестнице, я услышала лёгкий стук в дверь, но подходить к ней побоялась, ведь нормальный человек в это время суток не придёт. Зная, что Гидеон приглядывает за мной (по крайней мере он так говорит), я медленным шагом направилась к двери, оглядываясь на кухню, куда я до этого направлялась. Взгляд мой падал прямо на нож, который стоял в подставке на столе. Когда-то от него пострадал Гидеон. Но брать его в этот раз я не стала, потому что незваный гость мог неправильно понять мой страх. Вдох-выдох, я открыла дверь. Уличный свет, который включался при медленном движении человека (Лиззи зачем-то заколдовала лампу, чтобы она так реагировала только на медленно идущих людей), не включался. Это значит, что то, что стояло передо мной — либо не человек, либо обошёл дом со стороны нашего дворика. Когда это «что-то» специально медленно провело рукой по воздуху в том месте, где располагалась лампа, включился свет. Какого же было моё удивление, когда я увидела молодого парня в капюшоне, которого я знала.
— Роберт! — обрадовалась я, но произнесла его имя почти шёпотом. После того, что произошло между нами, я думала, что никогда его уже не увижу, а если и увидела бы, то не при таких обстоятельствах.
Он стянул со своих чёрных волос капюшон и потянулся меня обнять. В этом доме такая аура — обнимать всех? Он же вроде бы обиделся на меня, а тут тянулся обнять. Ладно, я не об этом должна думать в такие моменты. Кажется, надо учиться уже думать о нужном, если такому учатся, конечно. Я так скучала по брюнету, поэтому я кинулась в его объятия. Он удивился и заговорил так же тихо, как и я произнесла его имя:
— Я думал всё о том, что произошло тогда там, на лавочке у пруда. Может, это будет выглядеть эгоистично, но я не стану извиняться за случившееся. Я думаю, что я прав. Я не могу исправить свои чувства и отвернуть их от тебя, заставить чувствовать к тебе только дружескую любовь. Не могу, понимаешь? И с этого дня, с этой минуты я попытаюсь тебя убедить в том, что Гидеон — явно не тот человек, то есть вампир, который сделает тебя счастливой…
— Роберт. Не начинай, пожалуйста. Я люблю его. Люблю. Ты сам сказал, что сердцу не прикажешь, — перебила я его. Я знала, к чему идёт весь этот разговор, но и грубить ему я не хотела, ведь Роберт — мой друг, которым я дорожила. Да, он пытался отвернуть меня от Гидеона, но что он мог сделать, если его сердце болело от безответной любви?
— Почему ты его любишь? За что? За то, что он тебя бросил и уехал, кинул тебя на произвол судьбы? Он сделал тебе больно, он — не я. Кто был с тобой в те моменты, когда тебе было больно? Кто? Он? Нет, я! Я, Черри! — его голос с каждым словом становился громче, с каждым предложением он всё больше и больше раздражался. Но успокаивать его своими криками я не хотела, ведь как-то Гидеон рассказал мне, что мои крики он слышит из своего дома. Я вспомнила, как он злился, когда я рассказала ему про тот поцелуй с Робертом, он хотел его убить. И если сейчас он пришёл бы сюда из-за моих криков о том, что я люблю только моего возлюбленного блондина и никогда не разлюблю его ради брюнета, он точно оторвал бы ему голову. А этого мне точно не надо было.
— Я… мне больно слышать то, что ты сейчас говоришь мне, Роб, — мой голос с каждой буквой каждого слова потухал, я чувствовала, как к моим глазам подкатываются слёзы, мне было больно вспоминать тот день, когда Гидеон меня бросил. С каждым новым воспоминанием о том времени мне казалось, что он мог бросить меня снова, чего я не перенесла бы ещё один раз.
— Черри, прости я не хотел тебя так сильно ранить, но пойми же ты наконец, что он не спасёт тебя о твоей участи. Это пророчество. И избежать его можно только обращением. Больше никак. Он врёт тебе, врёт, говорит, что есть спасение. Но Трэфратэлли не дают пощады никому и никогда. Он просто тянет до последнего, но, в конце концов, ты либо умрёшь, либо станешь такой, как он.