Сёстры расстались. На следующий день Василиса отправилась в поездку, а Раиса вечером перебралась к матери.
Через полтора месяца на станции Родаково, что неподалёку от Луганска, они сошли с проходящего поезда. На платформе их поджидал муж Марии – Павел.
Евдокия после немыслимых мытарств на Урале, наконец, вернулась на родину.
Глава 30
Василиса не особенно жаловала вниманием машиниста паровоза Павла Мусихина. Знакомство с ним состоялось, когда он появился в поездной бригаде вместо осужденного стахановца-неудачника, по чьей милости она чуть не погибла в аварии под завалом кокса.
До этого Паша управлял маневровым паровозиком на путях металлургического завода, растаскивая по территории различные грузы. По какой-то причине на фронт его не взяли, забраковали, и, судя по разговорам, Мусихин из-за этого ничуть не огорчился.
О его скрытой болезни никто не знал. Хворым его назвать было никак нельзя – выглядел парень здоровым, энергичным и весёлым. К красавцам Паша не относился, но и в ряду невзрачных парней ему не находилось места. Среднего роста, сухощавый, с пронзительными голубыми глазами и шапкой кудрявых рыжеватых волос на голове он обладал удивительным красноречием и мог говорить без умолку длительное время.
«Болтун и трепло», – окрестила его Василиса в первый день знакомства. Ни о какой дружбе с ним, как ей показалось в тот момент, не могло быть и речи. И уж тем более, о близких отношениях с этой тараторкой. В те дни все её мысли были связаны с капитаном Суворовым. Она влюбилась впервые в жизни столь сильно и страстно, что никого вокруг себя не замечала. Провожая его после госпиталя обратно на фронт, Василиса поклялась ждать любимого столько, сколько потребуется, и продолжала жить мечтой о нём.
Но жизнь – коварная штука, она выбрасывает порой такие фортели, о которых человек никогда не помышлял. Так случилось и с Василисой.
После отъезда Раисы с матерью на Украину, она получила письмо от Василия. Капитан написал его заранее, на случай своей смерти, и носил постоянно в кармане гимнастёрки. На письме значился адрес её общежития с припиской: «Отправить в случае моей смерти».
Василий предполагал, что не доживёт до победы. С его характером на войне выжить было невозможно. Он всегда оказывался там, где было особенно горячо. Друг-однополчанин извлек конверт и исполнил последнюю просьбу капитана.
Письмо было на одном тетрадном листке, исписанном мелким почерком с обеих сторон. Поражало содержание письма. В нём не было избитых пышных фраз о страстной любви и преданности. Не было и привычных вопросов, на которые следовало ответить. Это было письмо-пожелание, или письмо-наставление. Василий писал о смысле жизни, о месте любви в ней.
«…ты читаешь эти строки, когда меня уже нет в живых, когда твои обязательства передо мной уже утеряли свою силу. Мы клялись любить друг друга, пока будем живы, и вот смерть нас разлучила… Меня уже нет, значит, ты свободна и вправе строить своё счастье с другим человеком. Нельзя любить меня мёртвого до бесконечности, всему есть временной период. Твой час новой жизни тоже когда-нибудь наступит, не сомневайся. Вполне возможно, что даже очень скоро. До победы рукой подать. После окончания войны станут возвращаться домой те, кому повезло больше, чем мне. Они вернутся живыми, захотят создать семьи. Любовь – это ведь не только страсть и влечение друг к другу. Любовь – это соединение двух родственных душ, точка отсчёта счастья двух сердец, его индикатор. Я не хочу, слышишь? Не хочу, чтобы твоя любовь была жертвенной, потому что это будет безумием с твоей стороны. Ты ведь всегда мечтала о семейном счастье. Не убивайся по мне и не плачь больше одной ночи. Прими мою смерть, как утрату во имя Победы. Тебе нужно жить дальше, иметь мужа и детей, уютный дом, о котором ты мечтала до встречи со мной. Пусть это всё сбудется у тебя. Жаль, что не оправдал твоего ожидания, не смог тебя осчастливить. В этом нет моей вины, также, как и нет твоей, что ты полюбила меня. Не плачь, любимая, у тебя всё ещё впереди. Знай: я любил тебя до последнего вздоха…
Твой Василий Суворов».
Василиса прорыдала весь день и всю ночь. Наутро, выплакавшись, вытерла последние слёзы и подошла к зеркалу. На неё смотрела незнакомая женщина – с растрёпанными волосами, опухшим красным лицом и ввалившимися глазами.
– Я больше не буду плакать, Васечка, – проговорила она негромко, отвернулась от зеркала и стала собираться на работу.
Василиса действительно больше не плакала. В ней словно что-то оборвалось внутри. Ожидание светлых дней больше не возникало в голове. Наивное представление о справедливости, счастье и любви улетучилось, пропала куда-то и свойственная ей жалость. С этого дня она стала превращаться в совершенно другого человека.