Нет, так он не успеет ничего. Из-за секундной слабости пути назад нет, и времени тоже не осталось. Можно сделать только одно. Страшное, может, ещё пострашнее того, что обрушилось на Бига: то будет жуткая смерть вдали от себя самого, полное небытие, по сравнению с которым обычная смерть — лишь мелкая неприятность. Ещё недавно он боялся такого исхода, как ничего больше, и только по крайней необходимости, чтобы разыскать Бига, решился на переселение в труп инвалида. Ему посчастливилось вернуться — и больше, казалось, он не пойдёт на такое никогда. Но сейчас эту непомерную цену придётся заплатить.
Да, он умрёт, хуже, чем умрёт. Но такой ценой сверхспособности могут передаться другому. И то начнут проявляться не сразу, только если получатель будет ими пользоваться. Отшельник знал: от напряжения они становятся больше — как мускулы у остальных. Всем не поможешь, свой дар можно передать только одному, и надо не ошибиться: выбрать самого храброго, сильного и непримиримого.
Вероятность успеха мала, очень мала. Скорее всего, он просто исчезнет без следа. Но даже если получится, того, кому достанется «подарок», могут сто раз убить до проявления способностей, как убили Грюню или Бига. Сейчас, на войне — в особенности. А если он выживет, сколе всего, ещё не раз успеет проклясть дарителя: его ждёт всё то, что пережил сам Отшельник, его убьёт собственный мозг и пойло…. Или мозг справится сам. Отшельник это знал точно, и потому жалел, что он не бессмертен: тогда бы никто больше не получил в наследство его проклятие. И вовсе не факт, что сверхспособностей хватит для победы…
Но чем ещё уравновесить неравенство сил? По-другому шансов вообще нет. Значит… Значит, и правда судьба.
Последний вопрос: кому? Есть Мэтхен и Ярцефф, есть Петрович, есть Хреноредьев — где он, кстати, почему не виден? Даже сейчас ещё живы десятки тысяч подкуполян, кто прячется в укромных местах, кто попал в плен, но оставлен в живых — как подопытный материал для изуверов-«учёных». Ярцефф и Мэтхен отпадают, они из-за Барьера, с ними фокус не пройдёт. Отшельник знал теперь, почему так: ещё одна жутковатая тайна Свободного Мира. Остальные… Остальным этот дар не поможет. Или окончательно отупели от пойла и не понимают даже, что «туристы» пришли их убивать. Или понимают, но хотят лишь спасти свои шкуры, а больше ничего и не нужно. Они трясутся от страха в подземельях и на болотах, бесцельно и бессмысленно — как и жили. Не могут и не будут такие воевать. Да не за себя воевать — за Подкуполье, за будущее. Не в счёт и те, кто понял, что надо бороться, но не знает, как, с кем и зачем.
Вот и выходит, что последним даром распорядится как надо только один. Тот, кто сейчас… О, нет, уже разбился! Нет, ещё не совсем: вырванная с мясом кабина смачно плюхается в вонючую жижу, что в нынешней Москве-реке вместо воды. Пак без сознания, но так даже лучше, его сознание могло инстинктивно поставить блок, а сил вообще не осталось. Как нет и опыта — ведь такую штуку можно проделать лишь один раз…
И всё-таки, если есть хотя бы крошечный шанс спасти от рук палачей хоть кого-то… Если есть призрачная надежда, что всё будет не зря… Если хотя бы такой ценой он сможет искупить невольную вину перед всеми, кого не смог спасти и научить, как и перед Паком, за цену, которую придётся заплатить за победу… «Пак, прости меня и за это, если сможешь….»
Отшельник стиснул крохотный клювик в последней усмешке. И резко, как Биг забивал стеклянную саблю себе в глаз, оттолкнулся от собственного тела. Наверное, со скоростью света, а может, и быстрее, он пронёсся отмеренное расстояние, и с маху, как пуля, вошёл в череп потерявшего сознание Пака. «Получилось!» — ещё успел подумать Отшельник, точнее, уже не Отшельник, а лишь некая последняя искорка гаснущего сознания, безнадёжно растворяясь в Вечности. И это было самой большой радостью в жизни того, кто добровольно стал хранителем Подкуполья.
Исполинская, светящаяся полупрозрачная голова медленно гасла, как застывающий раскалённый металл, и в этом меркнущем свете стекленел, подёргиваясь мутью, огромный, невероятный, мудрый глаз…
14.3.11–14.7.11, Реутов