Калинов изо всех сил пытался вызвать в своей душе ощущение неприятия происшедшего, но быстро убедился, что его потуги напрасны. Не было во Флоренс ничего неприятного, более того - стриптиз в исполнении столь юной девушки выглядел весьма пикантно. И Калинов понял, что это была не его фантазия, это была фантазия ее, Флоренс, ее дэй-дрим - ведь возраст девчонки не позволял ей принимать участие в подобных представлениях в Мире, а она явно в этих представлениях нуждалась.
Он снова пригляделся к неистово аплодирующим зрителям и обнаружил вдруг, что кабаре наполнено отнюдь не юнцами. За столами сидели солидные мужчины и, если бы они были живыми людьми, все наверняка оказались бы отцами семейств. По-видимому, зрители были такими, какими их хотела видеть актриса.
А потом раздался взрыв восторга, и Калинов вновь обратил свое внимание на сцену. Флоренс опять стояла в лучах софитов, теперь на ней было элегантное платье и украшенные золотом туфли. Новая, высокая прическа делала ее старше и привлекательней. Артистка раскланивалась во все стороны, с удовольствием купаясь в шквале аплодисментов, и Калинов понял, что ей очень нравится стоять вот так и что купается она не в аплодисментах и не в лучах софитов, а в десятках мужских взглядов.
Флоренс бросила в сторону Калинова мимолетный взгляд, и он сообразил, что и он должен смотреть на нее так же, как все эти статисты с тупыми супермужественными физиономиями. А потом поймал себя на том, что именно так он на нее и смотрит - как мужчина на недосягаемую, желанную избранницу. И тогда она, вновь взглянув на него, величаво спустилась по ступенькам со сцены и, высоко неся прелестную головку, приблизилась к его столу. Ему хватило догадливости встать и предложить ей кресло слева от себя. Она томно улыбнулась и сделала книксен. Села. А Калинов наконец обнаружил, что ее элегантное платье изготовлено из полупрозрачной ткани и что, если приглядеться, можно рассмотреть каждую складочку юного тела. Во всяком случае, коричневые пуговки сосков так и лезли в глаза.
Она снова улыбнулась:
- Меня зовут Флой. А тебя?
- Александр. Можно Алекс. Что-то я тебя не видел, когда разыгрывали дэй-дримы.
- Да, я сегодня немножко опоздала. Мама пыталась со мной поговорить. Но когда штурмовали лагерь, я уже была. А потом ты куда-то исчез, с Виткой, и мы так и не смогли познакомиться. Я из Оксфорда, Англия.
- Санкт-Петербург, Россия.
- О, русских у нас становится все больше. - Она перехватила его взгляд, выпрямила спину и отвела назад плечи, так, чтобы грудь обтянулась еще рельефнее. - Ты ведь новенький?
- Да.
- С Виткой давно знаком?
Калинов решил сказать правду:
- Вчера в первый раз увидел. - Он заметил, что в ее глазах загорелся лукавый огонек. - А разве это имеет какое-то значение?
- Нет, конечно... Просто мне показалось...
Она не договорила, но лукавый огонек в глазах оказался достаточно красноречивым. Калинов выразительно пожал плечами и тут же сообразил, что жест его можно расценить по-разному.
Ну и что, сказал он себе. Разве я здесь не для того, чтобы собрать о них побольше информации?
Флой, похоже, расценила его жест однозначно. Глаза ее стали блестящими. Она оглядела сидящих вокруг типов. Теперь типы не обращали на нее никакого внимания.
- Мне понравилось твое поведение при штурме лагеря. Для новенького ты вел себя удивительно собранно.
- Интересно было. - Калинов изобразил на физиономии улыбку "скромный мальчик". - Хотя сама ситуация показалась мне неожиданной.
Флой кивнула:
- Конечно... Но ведь это был дэй-дрим Зяблика, а он у нас паренек с выкрутасами.
- А это не один из его выкрутасов? - Калинов обвел глазами ряды столов.
Флой усмехнулась:
- Не у одного же Зяблика бывают выкрутасы!
- Вот только эти куклы все портят. Надо бы было привлечь всамделишных людей.
- Нет! - Флой энергично мотнула головой. - Не все можно показывать всамделишным людям.
- А мне, выходит, показывать можно все?
- Ты не производишь впечатления болтуна, и потом... Ты какой-то... основательный, а наши мальчики похожи на флажки, трепещущие на ветру.
- Ну, положим, Клод-то не очень похож на мальчика.
- Клод? - Она фыркнула. - Мальчиком можно быть и в сорок, а Клоду едва за двадцать перевалило. Все, кто становятся взрослыми, уходят из Дримленда, а Клод все возится с нами. Никак не может решиться на обряд обручения с жизнью.
- Как ты сказала? Обряд обручения с жизнью?.. Это еще что такое?
- Когда-нибудь увидишь... Хотя я бы скорее назвала его изгнанием во взрослые. - Флой замолкла. Судя по всему, развивать затронутую тему она была не намерена.
- А ты, стало быть, больше любишь взрослых, - сказал Калинов. И добавил: - Мужчин!
Освещение в зале не позволяло рассмотреть краску на ее лице, но Калинов был уверен, что и при обычном освещении она не выглядела бы покрасневшей. Впрочем, глаза она все-таки отвела.
- Только не пойму, почему ты ищешь их здесь, - продолжал Калинов. Ведь ты сама сказала, что взрослых в Дримленде нет. - Он изобразил внезапную догадку. - А, понял... Ты их любишь, но боишься. Вот поэтому и демонстрируешь свои прелести перед толпой кукол. Так безопаснее.
Она опустила голову, помолчала. Кажется, ему-таки удалось задеть ее.
- Какой умный мальчик! - сказала она наконец ядовито. - Ну да ладно, мне нравятся умные... Вот только ответь: сам-то ты что ищешь в Дримленде? Ведь ты не производишь впечатления несчастного ребенка, обиженного взрослыми.
Он крякнул, взял ее за руку.
- Извини, Флой! Я вовсе не хотел тебя обидеть. - Он пожал ее ладонь.
Она подняла на него огромные глаза. В уголках глаз дрожали слезинки.
Господи, подумал он. Зачем я так с ней? Разве она виновата, что ей хочется того, чего она не может достичь в жизни? Разве она виновата, что ей хочется того, чего родители ее никогда не одобрят? Как же, дочка двух ученых сухарей и вдруг артистка стриптиз-кабаре! Да никогда!