Те же, кто по-настоящему мертв, они не... не... Они просто другие. Бессмысленно проецировать на них наши чувства. Для Иннеллина и моей дочери не имеет особого значения, присоединюсь я к ним сейчас или чуть позже. Детский плач, звеневший в ушах, принадлежал мне самой. И только мне.
Хорошо. А как насчет живых? Нужна ли моя смерть родным и близким тех, кого я погубила?
Я сердито дернула ушами. Что касается эль-ин, то эти крылатые заговорщики достаточно ясно выразили свое мнение. Яснее уже просто некуда...
Оливулцы... Они ведь в любом случае не узнают правды. Останусь ли я жить или погибну, для них Антея тор Дериул-Шеррн навсегда закончила свое существование на том памятном Балу. На глазах у всей Ойкумены. Окончательно и бесповоротно. Что бы я сейчас ни решила, для оставшихся в живых подданных Империи это никакого значения иметь Не будет.
Это не будет иметь значения вообще ни для кого из Моего прошлого.
А как насчет будущего? Как насчет тех, кто еще может пострадать от израненной когтистой твари, слишком невежественной, чтобы контролировать собственную глупость? Нефрит, на собственной шкуре убедившаяся, что такое сорвавшаяся с цепи вене, явно считала, что выпускать меня из потустороннего мира не стоит. Хотя бы просто во имя спокойствия всех живых.
Нет. Не так. Она считала, что не стоит выпускать меня, если я сама не хочу выйти. Как там сказал Аррек? "Тебе обещана свобода выбора".
Мило.
Усилием воли прогнав раздражение, я с зубовным скрежетом заставила себя думать. Вспоминать. Вспоминать даже то, о чем хотелось бы забыть, забыть навсегда. Как же стыдно. Тай, отчаянный лаэсский мальчишка. Твоя смерть была столь глупой, столь бессмысленной, так просто было ее избежать. Но одному ты действительно научил меня - ответственности. Очевидно, урок оказался недостаточно суров.
Вдруг стало понятно, почему Нефрит обрушила меч на наш сияющий мост к освобождению. Странно было лишь то, что я могла не видеть этого раньше. Ответственность. Ключевое слово.
Антея тор Дериул (а позже и Шеррн) неслась по жизни, как сорвавшаяся с тормозов атомная бомба. Теряла управление на крутых поворотах, зашибала случайных прохожих. И в любой момент угрожала рвануть. Шестилетний человеческий детеныш демонстрировал миру более высокий уровень самоконтроля, чем почтенная Хранительница Эль.
Я совершала одну непоправимую глупость за другой, а потом выла на луну, на звезды и солнце, отчаянно жалея себя, любимую. И не делала ничего, чтобы обуздать собственную рвущуюся из оков слепую неуемную дурость. А после того первого, чудовищного раза, закончившегося танцем туауте и порабощением Оливула, я стала еще и избегать даже самых незначительных решений, если они касались моей собственной судьбы. Любым способом. Любой ценой. Пусть кто-нибудь заставит. Уговорит. Обманет. Только не взваливать на себя груз чудовищных последствий, которые следуют за ошибками такого масштаба.
Говорят, от себя удрать невозможно. Что ж, отдайте должное одному непутевому эльфенку: она совершила достойную попытку!
Если ты боишься ответственности больше, чем смерти, о каком самоконтроле может идти речь?
Итак, Нефрит арр Вуэйн, голос и совесть многоцветной богини сказали свое слово. Я не ступлю в мир живых, если не приму решение. Сама. Понимая всю меру ответственности и соглашаясь ее нести.
Я не ступлю в мир живых, если не... повзрослею?
Шелуха и оправдания, попытки свалить все на других были отброшены. Мы снова вернулись к вопросу. Ты хочешь жить, Антея? Ты. Сама. Только ты.
Застыла, прекратив танец, вглядываясь в глубину собственной души. И бездна застыла, созвучная и послушная, ожидая решения.
В душе была усталость. Страх. Стыд. Точно ветер в окно - смесь боли, цинизма, наивности. Понимание - да, вновь придется страдать. И скорее всего, вновь придется причинять боль. Калечить. Убивать. Может быть, даже тех, кого люблю.
Но...
В сердце, точно не вылупившаяся еще из куколки бабочка: обещание-способность-вдохновение-порыв. Слабый, не раскрытый еще потенциал. Притягательная, неодолимая потребность творить. Из неясных, непознанных вспышек чистой Ауте создавать новое. Созидать то, чего раньше не было.
Я взвесила потенциал разрушения и потенциал сотворения.
И подумала: какого демона? Все равно ведь сама буду решать, что делать с собственной силой. И с собственными слабостями.
Ладно. Все. Свершилось. Довольны?
Я приняла решение. Точка.
Ну?
Гром не спешил греметь. Бездна не спешила исчезать Никто не явился, чтобы взять меня за ручку и вывести к свету.
Сердце болезненно екнуло: Ауте, неужели слишком поздно?
В слепящей, болезненной панике потянулась вовне и тут же облегченно обвисла: он все еще был жив. Связь, которую Аррек установил между нами, более грубая, более мощная и первозданная, нежели связь вене и риани, говорила, что жизнь еще теплится в теле моего консорта. Однако если не поспешить, дело может кончиться плохо.
Резко расправив крылья, я ринулась вниз. Туда, где слабо, но упрямо мерцала искорка перламутрового сияния.
В мире мертвых нет Вероятностей, которыми мог бы манипулировать дарай. Но он ими все равно манипулировал. Аррек арр Вуэйн висел в позе лотоса, запрокинув напряженное, сосредоточенное лицо. Волосы его, прекрасные черные волосы, были теперь посеребрены, и не инеем, а сединой. Пространство вокруг кривилось от непрерывно создаваемых и тут же пожираемых жаждущей бездной Вероятностных щитов.
Я сглотнула. Нежно втянула его в свой танец, обернула спасительным изменением. Сколько же он пробыл тут? Сколько сопротивлялся наступавшему со всех сторон раз-воплощению?
Подалась поближе, заметив тихое биение сен-образа, разворачивающегося перед его грудью:
Над пучиной в полуденный час
Пляшут искры, и солнце лучится,
И рыдает молчанием глаз
Далеко залетевшая птица.
Заманила зеленая сеть
И окутала взоры туманом,
Ей осталось лететь и лететь
До конца над немым океаном.
Конечно, каждый входит в особое состояние сознания по-своему, но Аррек нашел довольно оригинальный способ. Если когда-нибудь в каком-нибудь захудалом мирке ему вздумается стать богом, то это будет бог исцеления, дальних дорог и плохой поэзии.