Я усаживаю ее на табурет, который держу за барной стойкой, мои пальцы задерживаются на ее талии.
Она пристально смотрит на меня.
— Я хочу домой. Мне нужно повидаться с семьей.
— Не думаю, что сейчас это очень хорошая идея, — говорю я, заставляя себя отойти в сторону. Платье сидит идеально. Она великолепна.
Она скрещивает руки на своей пышной груди, и я не могу не восхищаться тем, как подчеркнуто ее декольте.
«Возьми себя в руки, Сид. Она, должно быть, смущена и обижена, а ты пялишься на ее достоинства».
— Мы поговорим об этом, — говорю я, протягивая ей руку.
Она вырывается, соскальзывает с барного стула и пятится назад, пока не упирается спиной к служебной входу, который Отто закрыл, когда уходил.
— Держись от меня подальше.
— Знаю, что ты злишься на меня, — тихо говорю я, — и ты имеешь на это полное право. Я пошел против твоего желания. Прости.
Она хмурится еще больше.
Эсме прекрасна, когда так взвинчена. Интересно, как она выглядит, когда кончает. Я представляю, как ее черные кудряшки откидываются назад… и одергиваю себя.
— Надеюсь, однажды ты сможешь меня простить.
Она молча смотрит на меня.
— Знаю, ты меня ненавидишь, но я обратил тебя, так что несу ответственность за тебя, и должен убедиться, что ты не сделаешь ничего, о чем в дальнейшем можешь пожалеть.
Посетитель-человек подходит к барной стойке, и ее взгляд останавливается на нем. Она открывает рот и обнажает клыки.
— Уходи, — говорю я человеку, заставляя его уйти и забыть. В тот момент, когда он отворачивается, я хватаю Эсме за плечо и веду к выходу.
— Я ухожу на перерыв, — бросаю я через плечо, зная, что другие сотрудники меня прикроют. Их вампирский слух уловил наш разговор, и они знают, что от них требуется. Они уже предлагали подменить меня сегодня, в свете произошедшего.
Единственная причина, по которой я вообще здесь, — мне нужно отвлечься. Оставалось либо работа, либо расхаживание взад-вперед, пока Эсме бледная и неподвижная лежала в моей постели, и Кит меня убедил, что внизу от меня будет больше пользы.
Я веду Эсме сквозь толпу и поднимаюсь по лестницу в наши жилые помещения. Она напрягается под моей хваткой, но, кажется, понимает, что я пытаюсь ей помочь. Как только я вывожу ее из клуба, она сдувается, как воздушный шар.
Она прижимается ко мне, и я обнимаю ее, пытаясь утешить.
— Спасибо, — шепчет она. Ее голос полон боли. — Я могла на него напасть.
— Нет, ты бы это не сделала. — я бы ее остановил, но она новообращенный вампир, который даже еще не ел. На самом деле, я шокирован, что она прошла через весь клуб и не попыталась никому навредить. — Ты хорошо держишься для новообращенного вампира.
Она дергается в моих объятиях, а затем отстраняется.
Я разглядываю ее, не понимая, как могу загладить вину. Если я ее не обратил, она бы умерла. Она нужна мне в жизни.
— Знаю, ты не особо рада по этому поводу, но быть вампиром, не так уж и плохо.
Она снова скрещивает руки на груди и выпячивает бедра. Интересно, понимает ли она, насколько сексуальна, когда так делает.
— В этом есть много хорошего, — говорю я.
Эсме хмурится.
— Мы обладаем суперскоростью. Хочешь наперегонки вернуться в мою комнату? — я ей улыбнулся, и выражение ее лица слегка смягчается. Возможно, не так уж сильно она меня ненавидит. Я протягиваю ей руку и терпеливо жду, как тигр.
К моему удивлению, она ухмыляется и принимает вызов, и мне приходится ее догонять. Однако она пролетает мимо моей двери и врезается в стену в дальнем конце коридора. Я спешу проверить, все ли с ней в порядке, но она уже поднимается на ноги с румянцем на щеках. Я не говорю ей, что вампиры очень легко краснеют, потому что это мило.
Я снова протягиваю ей руку, и на этот раз она ее принимает.
Мы бежим к моей комнате и заходим внутрь. Я подхожу к мини-холодильнику, в котором держу все необходимое, и достаю пару пакетов с первой отрицательной. беру пару кружек и наполняю их, прежде чем она замечает, что я делаю. Одно дело — знать, что ты вампир, совсем другое — пить кровь из пакетов или из людей, если уж на то пошло. Не то чтобы я делал это последние десять лет. Но до сих пор помню свой первый раз и отвращение, которое испытывал к самому себе той ночью.
Я опускаю соломинку в одну из кружек и протягиваю ей.
— Кофе? — поддразниваю я.
Эсме хмурится и смотрит на красную жидкость в кружке.
— На секунду ты меня взволновал, — говорит она.
— Мы все еще можем пить кофе. Я с удовольствием приготовлю тебе чашечку после того, как ты закончишь с кормлением.
Она морщится при слове «кормление», но делает глоток, и ее глаза широко раскрываются.