– Да, признаю, снова выбрала не ту дверь. Но сейчас идти обратно смысла нет, – я поправляла косынку, – вся живность засушливых мест выползает аккурат ночью. Пауки, скорпионы и прочая гадость.
– Откуда такие знания?
– У нас в школе была отличная учительница биологии.
– А я этот предмет терпеть не могла. Скукота, одним словом.
Подъехал автобус, остановка опустела.
– Что тогда делать? Варианты?
– Может, ювелиры в торговых рядах узнают руку мастера? Узнают и подскажут?
– Учитывая странное отношение к Высшим, что подтвердил накрашенный водила-египтянин, нас обязательно проводят к Наставнику. Расстелют дорожку, насыплют лепестков роз и падут ниц! – она вытащила бутылку и сделала глоток, – если нож в спину не воткнут. Слишком большой риск! Мы едва унесли ноги из крайне дружелюбных садов.
Я кивнула, признав правоту подруги.
– Твой вариант.
– Пойти в Торговую башню и послушать сплетни. Наверняка, кто-нибудь да обмолвится про Наставника, и мы тихонечко слиняем из адского пекла.
– Разумно. Успеем до вечера?
– А это хороший вопрос. Боюсь, ночевать придётся на улице. Местных денег нет.
В задумчивости я дотронулась до уха. Интересно, в Лаэрте ценят золото?
– Если бы сдать серьги в ломбард…
– А документы? Фактически, мы – никто. Девицы без роду, без имени, без прописки. Ещё загремим в тюремную камеру! Забудь!
– Улица, так улица.
В конце концов, тепло и сухо. Вытерпим.
***
– Быстрее! Быстрее! Вы уже не малыши! Молоко не сосёте и с ложечки не кушаете! Шевелите ногами! Иначе вас ждут дополнительные круги!
В этот раз мистический сон перенёс на урок физкультуры. Одетые в одинаковую тёмно-синюю форму дети бегали по дорожке, усыпанной щебнем, вдоль ограды института. Группа растянулась: крепкие ребята оставили середняков далеко позади, в «хвосте» собрались хилые. Ллойд держался во вторых рядах, но я видела, как тяжело дышал наследник влиятельной семьи. Сутулый и худощавый, он едва отрывал ноги от земли и казался бледнее листа бумаги. Класс с усиленной физической подготовкой, что сказать. Хотя бы розги не используют.
С неба срывался дождь, крохотными «дротиками» атакуя школьников. С деревьев осыпалась листва, газон пожелтел – в прошлом отцвела осень.
– Плохо, Астрад! Ещё хуже, Фергюсон! – «педагог» ругал отставших, – у вас, что, камни к обуви привязаны? Старайтесь! Не жалейте себя! В армии с вами нянчиться не будут! Хотите выжить на поле боя, преодолевайте себя! Берите пример с Кройка и Ранкаста! Вот кто достоин подражания!
Учитель зашагал к яме с песком. Подобно куче толстого хвороста на бордюре лежали бамбуковые палки с кожаными рукоятями. Ох, одним бегом в дождь урок не ограничится, это всего лишь разминка.
«Передовики» улыбнулись друг другу. Один обернулся и показал кому-то малопонятный жест: щелчок пальцами, кулак и снова щелчок. Судя по мерзкой ухмылке, ничего хорошего послание не предвещало.
Ученик из середины группы сбавил темп и пристроился позади Ллойда. Резкое движение ногой, подсечка, и жертва упала. Ребята рассмеялись. Причём, хохотали и лидеры, и, особенно громко, неудачники. Я сжала губы. Очень плохо, очень. Крутые невзлюбили младшего Арматона, а слабые в надежде на одобрение примкнули к «акульему косяку». Прав был ректор, ой как прав.
Мальчик поднялся. С носа закапала кровь, левое запястье было вывернуто под неестественным углом.
– Что случилось? – взрослый отвлёкся от оружия. Глянув на Ллойда, он вздохнул, – понятно, снова ты. Толкнули?
– Поскользнулся, – он упрямо сжал губы, – сам.
– Раз сам, то продолжай разминку.
Наследник кивнул. Прихрамывая и прижимая руку к груди, он бежал. Дети веселились, сравнивали с неуклюжим медведем и предлагали мёд и малину. Я качала головой: вот он, ярчайший пример стадного инстинкта! Хоть бы кто поддержал! Одёрнул! Унизили не похожего на себя! Как всё знакомо! Даже подножка! Правда, я тогда устояла. Услышала позади возню и подготовилась.