Однако Валентина не сдавалась и выплюнула ему в лицо смесь своей слюны и его крови.
- Никогда! - повторила она хрипло.
Женщина подбежала вытереть лицо Тимур-хана, и Валентина заметила в ее глазах восхищение и жалость. Это выражение быстро исчезло, пока она бормотала какие-то слова сочувствия своему господину, аккуратно вытирая его лицо тряпкой.
Тимур-хан яростно вскочил на ноги, отшвырнув женщину в сторону.
- Убирайся с моей дороги, Есуген! - Он рванул Валентину за волосы, наматывая на кулак шелковистые пряди - Ты заплатишь мне за это оскорбление, сука! Ох, ты заплатишь! - Он вытащил ее из юрты.
Она заморгала, ослепленная ярким солнечным светом, потому что в юрте было сумрачно. Тимур-хан тащил ее, преодолевая ее сопротивление, к центру лагеря, где в землю были вкопаны два толстых столба. С них свисали кожаные петли. Тимур-хан просунул в них кисти ее рук и крепко затянул их, правда, не настолько крепко, чтобы ограничить движение крови.
- Сейчас, сука, ты поймешь, что значит пренебрегать мной, - прорычал он. Татары! Несите ваши кнуты!
Она висела, растянутая между двух столбов, кончики ее туфель едва касались земли. По команде своего господина Есуген бегом принесла кнут и с поклоном вручила его Тимур-хану. Он щелкнул кнутом, потом сказал мужчинам, собравшимся вокруг него, каждый из которых держал в руках свой кнут:
- Поработайте кончиками кнутов! Я хочу, чтобы она осталась голой, но чтобы отметин на ней не было.
Потрясенная Валентина смотрела, как мужчины вокруг начали постегивать ее кнутами. Хотя удары и жалили, но они были не очень болезненны. Однако постепенно ее одежда начала превращаться в лохмотья и, наконец, ничего не осталось от ее красивого атласного красного халата, который ей дала Борте Хатун. Когда от халата остались лишь развевающиеся на ветру обрывки, Тимур-хан приказал Есуген сорвать их, и та торопливо повиновалась.
Стоя спиной к своему господину, женщина тихо сказала Валентине:
- Ты очень храбрая женщина, но глупая. В конце концов он добьется своего.
Валентина покачала головой.
- Нет, - тихо сказала она. - Прежде я убью себя. Черные глаза Есуген с жалостью смотрели на нее.
- Он ни за что не позволит тебе сделать это, - сказала она. - Ты будешь жить до тех пор, пока он не решит, что тебе пришло время умереть. - Она сделала шаг назад. - Она раздета, мой господин.
Тимур-хан подошел к распятой на столбах Валентине. Внимательно осмотрел и ощупал ее, выискивая родимое пятно в форме четверти луны. Наконец он кивнул удовлетворенно.
- Значит, моя мать сказала правду. Это хорошо, потому что лучше мне взять тебя в жены, чем убивать, хотя я бы убил тебя, если бы ты действительно оказалась дочерью Явид-хана. Сейчас, однако, я накажу тебя, потому что ты оскорбила меня. Есуген! Привяжи ей ноги!
Женщина встала на колени и закрепила ноги Валентины кожаными петлями так, что она оказалась распластанной между двумя столбами. Тимур-хан оглядывал свою жертву, медленно обходя вокруг нее. Валентина напряглась, услышав щелканье кнута.
Он точно знал, что делает, обрушив жалящие удары ей на спину и ягодицы, которые вскоре начали гореть от повторяющихся ударов кнута. Он подошел, чтобы заглянуть ей в лицо еще раз, и, подняв руку, обвел ею тонкие красные рубцы на ее грудях и животе. Она безмолвно смотрела на него. Он медленно кивнул, а потом снова зашел за ее спину. Кнут щелкнул еще раз.
Еще полдюжины жестоких болезненных ударов обрушились на нее, заставляя ее извиваться в тугих петлях. Она не представляла, какими чувственными были ее движения для наблюдающих за ней мужчин, некоторые из них уже похотливо облизывали губы.
Наконец, добившись своего, Тимур-хан прекратил пытку. Он обратился к своим людям.
- В наказание она будет висеть здесь до конца дня. Все ее дырки предназначены только для моего члена. В остальном можете забавляться с ней, но помните, что, если она мне понравится и если я смогу сделать ей ребенка, я возьму ее в жены. - Он ушел в юрту вместе с Есуген.
Валентине хотелось выть от боли, и она холодела от страха. Ее окружили татары, глазея на ее обнаженное, беспомощное тело. Они напоминали волков, созерцавших свою добычу. Наконец, к ней подошел молодой татарин и, глядя ей в глаза и улыбаясь, стал мять ее грудь.