Выбрать главу

Она замолчала. Молчала и Валентина. Медленно, очень осторожно Борте Хатун обмыла избитое тело молодой женщины. Валентина покраснела от застенчивости, когда мать Великого хана осторожно промыла ее самые интимные места, пользуясь мешочком, сшитым из кожи неродившегося козленка. К мешочку был прикреплен кусок высушенной кишки животного, к которому, в свою очередь, был приделан узкий, полый наконечник из полированной слоновой кости с маленькими отверстиями. Борте Хатун вставила наконечник и стала надавливать на мешочек.

- Внутри находится смесь из целебных трав и измельченных квасцов. Травы сделают так, что никакие дурные соки не повредят вам, а квасцы сделают ваш проход таким же узким, как у девственницы. Ваш жених явно очень влюблен в вас, и вы доставите ему много радости, когда поженитесь, - добавила с улыбкой Борте Хатун.

Валентина ничего не сказала, смущенная этим интимным действием и словами старухи. Она молчала до тех пор, пока все было окончено. Молодая девушка-служанка расчесывала волосы Валентины, пока не вычесала из них всю пыль.

Потом ее длинные, темные волосы были промыты в душистой воде, снова расчесаны и вытерты. Борте Хатун нанесла на ее раны целебную успокоительную мазь.

- Я хочу, чтобы вы сегодня спали не одеваясь, моя дорогая, - сказала мать Великого хана. - Вам будет вполне уютно под одним покрывалом. Вы голодны?

- Нет, мадам, я хочу только пить.

Хотя Валентина не ела с самого утра, аппетита у нее не было.

Борте Хатун приказала принести воды для больной. У воды был приятный привкус.

- Я положила в воду травы, чтобы вы скорее уснули, - сказала она. Хороший ночной отдых - лучший лекарь. Я знаю, что вам не терпится вернуться в Каффу, но вам придется задержаться здесь на несколько дней, чтобы подлечиться и восстановить силы. Теперь по крайней мере вы знаете, что на обратном пути вас не ждут опасности со стороны Тимур-хана.

Валентина взяла чашку и осушила ее. Потом она снова легла на подушки.

Борте Хатун накрыла ее покрывалом и ушла из маленького, отделенного пологом помещения.

- Спите крепко, дитя мое, - сказала она.

Валентина лежала, уставившись в ивовые палки, которые образовывали крышу юрты. Несмотря на то что ее только что выкупали и вымыли ей волосы, она никогда не сможет снова стать чистой. Можно вымыть кожу, но из памяти нельзя выкинуть воспоминания о мерзостях и унижениях, которым она подвергалась, воспоминания о руках и ртах, которые насиловали ее беззащитное тело. Ее мать была права. Восток был опасным местом, но в самых страшных снах она не могла бы представить, что над женщиной можно надругаться так жестоко, фактически не изнасиловав ее. Она вздрогнула от воспоминаний о недавно случившемся. Слезы катились по ее лицу, несмотря на то что травы Борте Хатун возымели действие. Наконец она провалилась в сон без сновидений.

Она проспала до следующего вечера и просыпалась медленно, чувствуя боль во всем теле. Ниша, в которой она лежала, уютно обогревалась небольшой жаровней, стоявшей около ее ложа. На сундуке с плоской крышкой горела маленькая бронзовая лампа. Она освещала небольшую каморку бледно-золотистым светом. Повернув голову, Валентина увидела, что рядом с ее постелью сидит какой то мужчина. Ее сердце подпрыгнуло.

- К.., кто.., кто в.., вы? - прошептала она.

- Меня зовут Явид-хан, - тихо ответил мужчина.

- Разве я умерла? - спросила Валентина. Мертвой она себя не чувствовала. Ей было тепло, а ее тело очень болело.

Суровое лицо мужчины смягчилось, и он улыбнулся. Его голова была совершенно седой, а глаза ясными и ярко-голубыми.

- Нет, Валентина, ты не умерла. Ты так же жива, как и я.

Как ты себя чувствуешь?

- Ужасно, - призналась она. - Я думала, что вы умерли! Моя мама говорила, что вы умерли. Но если вы остались живы, почему тогда вы отдали мою мать в милостивые руки султана Мюрада? Моя мать любила вас.

- И я любил ее, Валентина. Помни, именно так и было. Я должен благодарить Аллаха, что ее не было в то утро, когда мой брат напал на Драгоценный дворец. Ее убили бы.

- Но вас то не убили, господин. - Она была в замешательстве. - И янычары султана сказали, что вы погибли. Я совсем ничего не понимаю.