- Я собираюсь полностью сменить обстановку в Клерфилд-Мэноре, - ответила она.
- Когда ты выйдешь за меня замуж? - спросил он, очень довольный.
- Не раньше, чем мы вернемся домой, любовь моя, - сказала она. - Мы же не можем лишить наших матерей удовольствия побыть на нашей свадьбе, не так ли? Она повернулась на бок и приподнялась на локте так, чтобы видеть его лицо. Ах, Патрик, ты ведь понимаешь, правда? Я люблю нашу семью, и свадьба будет ненастоящей, если они не соберутся все вместе.
Он улыбнулся.
- Думаю, что именно твоя глубокая и преданная любовь к семье. Вал, была тем качеством, которое мне нравится с детства. Как и я, ты не ищешь другой славы, кроме той, которая приносит пользу вашей семье.
- Вместе с тобой, Патрик, - она улыбнулась, заглянув в его глаза, надеюсь, мы нашими детьми еще больше прославим нашу семью.
Его взгляд стал озабоченным.
- Вал, - сказал он. - Что, если ты.., забеременеешь до нашей свадьбы?
- Не беспокойся, - ответила она.
- Вал, - отозвался он серьезно, - мое семя очень сильное. - Потом, покраснев, сказал:
- Лучше я расскажу тебе, до того как до тебя дойдут сплетни. В деревне около Клерфилд-Мэнора есть несколько моих детей.
- Сколько детей? - спросила она, весело блеснув глазами.
- Шесть, восемь, я не уверен. Считалось не зазорным для той или иной доброй девушки родить от меня ребенка, - сказал он, раздосадованный ее рассудительным отношением, отчего покраснел еще больше.
- Ты, конечно, потрудился с внебрачными детьми, - заметила Валентина, - и жители твоей деревни очень терпимы. Но теперь, конечно, ублюдков больше не будет. - Она соблазнительно потерлась грудью о его тело. - Ведь тебе больше не понадобятся другие женщины, Патрик?
- Нет, голубка, - согласился он, его глаза начали снова загораться. - Но это по-прежнему не решает нашу проблему.
Валентина засмеялась:
- Твоя мать решила эту проблему много месяцев назад, Патрик. Детей не будет, пока мы не захотим их, и, конечно, их не будет до свадьбы.
- Это проклятое зелье! - взорвался он. - Мадам, я не буду принимать его!
Она снова засмеялась, на этот раз прямо ему в лицо.
- Нет, милорд, тебе не надо будет принимать его, но я принимать его буду! - Она яростно поцеловала его.
Время потеряло для них значение, и лорд Бурк полностью забыл о том, что было причиной его гнева.
Они провели ночь, охваченные страстью, в объятиях друг друга. К утру Валентина не могла понять, почему она так противилась браку с лордом Бурком. Что касается самого лорда, то он даже не мог вспомнить, когда он был так счастлив.
Когда пришло утро, Валентина, несмотря на свои ссадины, была вполне готова к обратному путешествию. Однако Борте Хатун и Явид-хан уговаривали ее задержаться еще на один день.
- Любовь прекрасное лекарство, - сказал Явид-хан, улыбаясь, - но ты еще недостаточно выздоровела, чтобы предпринять такое трудное путешествие.
Они сидели вместе около юрты, греясь под весенним солнцем. Гирейские татары праздновали возвращение Явид-хана, потому что он был всегда самым любимым в их роду. Его воскрешение рассматривалось как невероятное свидетельство любви его матери и как такое же великолепное приключение, как и другие, которые в прошлом переживала их семья. Принц снова получил возможность наслаждаться обществом своих братьев, их детей и внуков.
- Моя мать будет так рада узнать о том, что вы живы и одержали победу над Тимур-ханом, - счастливо сказала Валентина.
- Нет, Валентина, дорогая моя, твоя мать никогда не должна узнать о том, что я пережил резню в Драгоценном дворце. Для нее Явид-хан умер много лет назад тем прохладным весенним утром. Пусть все остается так, как было. Если она узнает, что получилось по-другому, это только разбередит старые раны, воскресит прежние воспоминания, которых лучше не касаться. Когда ты вернешься домой, скажи ей только, что ты была в гостях у Борте Хатун и узнала, что у тебя нет родимого пятна в форме четверти луны, которое доказывало бы отцовство Явид-хана. Было установлено, что ты не его дочь, потому что все женщины, потомки Борте Хатун, имеют эту отметину.
- Может быть, я дочь султана Мюрада? - грустно размышляла Валентина.
- Ты, конечно, должна повидаться с Сафией, - сказал он, - но я знал Мюрада и ничего не вижу от него в чертах твоего лица. Я верю, что ты дочь своего отца, но поезжай в Стамбул, потому что я знаю, ты не успокоишься, пока так не сделаешь. - Он улыбнулся. - Твоя мать тоже никогда не успокаивалась, пока не добивалась своего.