В палату вошел мужчина. Костюм, белый халат — сразу видно — начальство. Держится свободно, уверенно, седоватая бородка аккуратно подстрижена — такому точно можно вверить свою судьбу. Типичный доктор — Мэтт вспомнил, что сам тоже когда-то был доктором. Только не в жизни, конечно, а на телешоу, где он изображал такого доктора.
На стене висел телевизор, и Мэтт смотрел в его пустой экран, пока медсестра объясняла ему, как он будет выходить из комы в течение двух недель и что какое-то время у него будет период «адаптации». Все эти слова, скользкие и непонятные, тупо плавали у Мэтта в мозгу. Он усвоил только одно — что ее зовут Грейс, что на ней голубые штанишки и она похожа на ангела.
Она буквально смотрела доктору в рот, а Мэтт пристально наблюдал за ней.
Потом она сказала:
— Мэтт, тут один человек хочет поговорить с вами.
Перед Мэттом стоял высокий солидный мужчина в техасской рубашке.
— Папа! — крикнул Мэтт, потому что уж папу-то он точно узнал. — Папа!
— Сынок! — Уэйд Коннер стиснул зубы, и скупая слезинка пробороздила его иссушенное ветрами лицо. — Видно, Господь услышал мои молитвы!
Но Мэтт теперь совсем запутался. Где он? В Техасе, что ли? Ведь отец никогда не выбирается за пределы штата.
И Мэтт спросил:
— Где мы?
— Мы в нью-йоркской больнице Манхэттен хоспитал, сынок, — объяснил Уэйд Коннер. — К счастью.
— Ты хочешь сказать, что приехал в такую даль? — удивился Мэтт.
Отец кивнул:
— Да, я примчался сюда на машине сразу, как только мне позвонил человек по имени Лэвендер. Он назвался твоим продюсером. Забавный парень, однако порядочный мудила.
Лэвендер? Знакомое имя. До того как прийти в себя, Мэтт во сне пробирался через техасскую пустыню в компании гигантского кролика по имени Монтгомери, и под ноги к ним выползла гремучая змея, которую, кажется, звали Лэвендером.
— Тебе сейчас нужен покой, сынок, — сказал Уэйд Коннер. — А поговорить мы еще успеем. У нас будет уйма времени.
Мэтт заметил, что отец изо всех сил старается не разрыдаться. Он всегда был человеком суровым и сдержанным, вот и теперь отчаянно боролся с нахлынувшими чувствами.
— Ты не волнуйся, папа. У меня все будет в порядке.
От этих слов сразу стало легче. Сразу как-то поверилось в свое выздоровление. К тому же он действительно чувствовал себя хорошо. И в общем-то не понимал, зачем его поместили сюда, в чем, собственно, заключается его нездоровье.
— Здесь ты в надежных руках, — заверил сына Уэйд Коннер. — Доктор Дэрэс — настоящий профессионал, а эта милая юная леди не только хорошая медсестра, но и еще красавица — смотришь на нее, и просто глаз радуется.
Мэтт посмотрел на Грейс — она улыбалась.
Он протянул отцу руку. Тот пожал ее крепко, но у Мэтта не было сил ответить тем же. Но Мэтт мог двигать рукой, а это означало, что он не парализован, чего боялся больше всего. Он попробовал пошевелить ступнями, и у него получилось.
— Очень хорошо, — сказала Грейс, наблюдавшая за ним.
— Ну ладно, не буду мешать доктору, — сказал Уэйд Коннер, коснувшись пальцами воображаемой шляпы. — Увидимся. Пока! — И он пошел к двери, какой-то совсем худой и сутулый — таким Мэтт его еще никогда не видел.
— До свиданья, папа, — еле слышно проговорил он, боясь, как бы остальные тоже не ушли.
— Мэтт, можно задать вам несколько вопросов? — обратился к нему доктор.
Мэтт кивнул, не сводя глаз с Грейс. Она была такая светлая и безмятежная — как лазурное небо в ясный день, как ласковое золотистое солнышко. И почему она кажется ему такой знакомой? Как будто он знал ее всю жизнь!
— Какая у вас профессия? — спросил доктор.
Профессия? Мэтт задумался. Он знал, что известен и популярен, что люди знают его. У него было ощущение, что его должны узнавать. А работа у него вот какая — запоминать строчки из диалогов и произносить их перед камерой.
— Я актер, — уверенно сказал он, хотя внутри такой уверенности почему-то не ощущал.
— Вы можете назвать фильмы, в которых снимались?
— Фильмы? Конечно, — ответил Мэтт, но на память не пришло ни одно название. Он посмотрел на Грейс, наблюдавшую за ним с невозмутимым спокойствием. «Не спешите», — словно говорила она ему глазами.
И это помогло. Названия стали вспоминаться, и, когда он произносил их вслух, Грейс подбадривающе улыбалась и кивала. Но, кроме названий, Мэтт больше ничего об этих фильмах не помнил. Вся энергия у него ушла на то, чтобы отвечать на вопросы, чтобы пройти этот своеобразный тест на «нормальность». Это утомило его.
Он смотрел на Грейс еще какое-то время, а потом закрыл глаза, запечатлев в памяти ее образ перед тем, как снова погрузиться в небытие.
22
Джоанна уже собиралась уходить с работы, чтобы встретиться с Донни, когда в сестринскую сообщили новость — Мэтт Коннер пришел в себя!
— О Боже! — заверещала Дон, болтавшая по телефону с мамой. — Мамуля, представляешь? Мэтт пришел в себя! Мне надо идти. Да, я обязательно поцелую его от твоего имени. Ну все, пока!
— Ты нарушаешь все правила конфиденциальности, — сделала ей замечание Джоанна, хотя сама еле сдерживалась от того, чтобы позвонить Донни и сделать то же самое.
— Ах вот, значит, как? Я нарушаю правила? — проговорила Дон со зловещей ухмылкой. — Ты думаешь, я не знаю, какие делишки ты тут проворачиваешь?
Джоанна застыла как вкопанная. Неужели Дон видела, как она сперла морфин в тот вечер?
— Ой, ладно. По-моему, это не такой большой секрет, — сказала Дон, всем своим видом показывая, что у нее есть дела поважнее, чем подпольная деятельность Джоанны. — Ведь Майкл уже заявил, что первым делом свяжется со средствами массовой информации, если захочет оповестить мир о том, что его самый крупный клиент не «овощ». Так что о конфиденциальности тут говорить не приходится.
— Майкл?! — Джоанна не верила своим ушам. — Это какой Майкл? Ты имеешь в виду мистера Лэвендера? Надо же, а я не знала, что вы с ним на короткой ноге!
— Настоящая женщина не станет целоваться, а потом трепать об этом языком по всем закоулкам, — сказала Дон и, тряхнув жиденькими волосенками, достала мобильник, набрала номер и сказала в трубку: — Майкл? Это Дон. Мэтт пришел в себя, так что можешь тащить сюда свою задницу. Да. Пришел в себя и даже, говорят, разговаривает. Так что поспеши, котик! — Она закрыла крышечку мобильника и смерила Джоанну своим коронным надменно-ехидным взглядом. — Ну вот, теперь ты знаешь, где Майкл провел последние несколько дней. — С этими словами она развернулась и, многозначительно покачивая бедрами, пошла по коридору в сторону «хор о м Паваротти».
— Да, это круто! — пробормотала себе под нос Джоанна, потом набрала номер Донни и зашептала в трубку: — Донни, я могу доверить тебе одну очень секретную информацию?
— Подожди, так ты едешь или нет? Я жрать хочу! — сказал Донни.
— Мэтт Коннер вышел из комы!
— Что-о?..
— Мэтт вышел из комы. Шикарная новость, правда?
— Шикарная новость? Шикарная новость — это если бы я узнал, что у меня перестали болеть руки. Или ты уже забыла про эту маленькую проблемку? Я сегодня с последним клиентом так и не закончил. Это же настоящая катастрофа!
Джоанну обидела его реакция.
— Извини, Донни, я просто подумала, что тебе интересно узнать. Человек лежит в коме и наконец приходит в себя. Я подумала, ты обрадуешься, узнав такую новость, вот и все.
— Этот выпендрежник сам виноват — нечего было самому выполнять трюки, — заметил Донни. — А я свое сочувствие приберегу для людей, которые погибли или получили увечья не по своей вине. И давай-ка скажи мне точно, сколько ты еще там проторчишь.
— Знаешь, я вообще-то подумала, что поеду домой. У меня сегодня был тяжелый день, я очень устала, да и дома надо кое-что поделать.
— О Господи, Джо, ну вот, теперь ты обиделась!
— Да ну, перестань, нисколечко я не обиделась, — сказала Джоанна. Это, конечно, была не совсем правда, но и она тоже хороша — станет Донни радоваться за Мэтта, когда у самого не все в порядке со здоровьем? Поэтому она участливо поинтересовалась: — Как сейчас-то твои руки?