— Ой, спасибо, я бы с удовольствием, но меня в эти выходные не будет, — сказала Черри. И объяснила, обращаясь к Джоанне: — Мы с Риком едем в Хэмптонс.
— Да, я тоже буду занята, — сказала Джоанна Хоугу. — Но все равно спасибо.
— Ладно. Но если передумаете, вы знаете, где меня найти. — И Хоуг послал Джоанне нежную улыбку, то ли отеческую, то ли чувственную — вот этого никак нельзя было расшифровать. И ушел обслуживать других посетителей.
Когда Джоанна с Черри вышли на улицу, Черри сказала:
— По-моему, ты ему нравишься.
— Чего?.. — сказала Джоанна, забираясь на мотоцикл. — С какой стати? Он же знает, что я замужем. Я же сказала ему, что вернулась к Донни. Ты сама слышала.
— Да это понятно, — ответила Черри, забираясь на заднее сиденье. — Но… может, он тебе не верит?
— С какой стати он должен мне не верить?
— Потому что женщины все время врут, — объяснила Черри.
24
Находясь в коме, Мэтт Коннер потерял почти семь с половиной килограммов веса, и Грейс, помогая ему в четыре часа утра снова начать ходить, чувствовала это странное напряжение между его слабостью и мощью. Чтобы вернуть полную силу, ему потребуются недели или даже месяцы.
Как многие кинозвезды, Мэтт Коннер оказался не таким рослым, как на экране, но вот красоты его камера, как выяснилось, ничуть не приукрашивала, ибо совершенство нельзя усовершенствовать. Как неоднократно замечал Лэвендер, Мэтту повезло, что лицо осталось невредимо. Он, как и раньше, мог спокойно смотреть на себя в зеркало, и его поклонники могли спокойно смотреть на него — перед ними было все то же красивое лицо, которым они привыкли восхищаться.
Путь Мэтта сейчас пролегал в ванную — это она была конечным пунктом его назначения. Из его тела вынули все трубки, кроме повязки под капельницу, и Грейс заставила его самого толкать тележку. На его худом загорелом теле сейчас был только голубой больничный халат и белые спортивные носки на ногах.
— Что-то голова закружилась, — признался он, остановившись.
— Может, хочешь сесть? — сказала Грейс. Мэтт мотнул головой. Он поставил себе задачу — добраться до ванной как «нормальный человек». Около туалета он занервничал.
— Я буду ждать прямо за дверью на случай, если понадоблюсь. Хорошо? — успокоила его Грейс.
Мэтт послал ей печальный молящий взгляд, словно мальчишка, который нуждается в помощи и не знает, как о ней попросить.
— Тебе нужна моя помощь? — спросила Грейс. Мэтт Коннер был не из тех мужчин, кто просит о помощи в каких бы то ни было ситуациях. Он посмотрел на унитаз и только слабо кивнул.
Когда Грейс дотронулась до него, он весь дрожал. Он просто не знал, что делать, и это его пугало.
Медленно и спокойно Грейс подняла ему спереди халат.
— Просто старайся попадать в саму чашу, — сказала она. — Можешь помогать себе рукой, если хочешь.
Но проблема оказалась не в этом.
— Да я боюсь начать это делать, — тихо взмолился Мэтт.
— Перестань, все хорошо, — сказала Грейс. — Тебе просто нужно расслабиться. Понял?
Мэтт закрыл глаза и сосредоточился. Прошло минуты две, не меньше, прежде чем потекли первые неуверенные струйки, потом — сильная струя прямо в воду унитаза. Едва заметная улыбка тронула губы Мэтта.
Уже снова лежа в постели, он спросил:
— А кто убирал за мной? Ты?
— Ты о чем? — не поняла Грейс.
— Просто, когда я был без сознания, я же, наверное, обгадился сто раз? Так ведь?
— Не волнуйся, это наша работа.
— Ну не знаю, все равно как-то неудобно, — посетовал Мэтт, качая головой.
— Вообще-то это делает добрая фея, — сказала Грейс. — Ты про зубную фею слышал? Ну так вот у нас тут есть «какашечная» фея. «Какашечная» фея приходит, когда ты спишь, и все за тобой убирает.
Мэтт рассмеялся, но в смехе этом была доля грусти.
— «Какашечная» фея.
— Не волнуйся, — утешила его Грейс. — Через день-другой ты будешь ходить в туалет сам.
— Через день-другой?
— Ну да. А почему бы и нет?
Мэтт снова задумался.
— А мыла меня тоже ты?
Грейс почувствовала, как краснеет. Мэтт спросил это так серьезно и безо всякого юмора, что она почти боялась сказать ему «да».
— Это тоже часть моей работы, — сказала она.
Мэтт просто кивнул, похоже, ничуть не смущенный этим открытием. Да и, сказать по правде, чего стесняться, когда ты так красиво сложен?
— Вот, весь день сегодня работал со сценарием, — сообщил через пару дней Мэтт заступившей на ночное дежурство Грейс. Он и сейчас держал сценарий в руках, перелистывая страницы. — На студии хотят, чтобы я играл Джека Фабиана. Если съемки начнутся скоро, то мне придется выметаться отсюда.
— А помнишь, как ты назвался Джеком Фабианом, когда только пришел в себя и я спросила твое имя? — спросила Грейс.
— Я так назвался?
— Пока ты был в коме, Майкл Лэвендер все время читал тебе вслух сценарий. Вот, видимо, подсознание и впитало этот текст.
— Я считал себя Джеком Фабианом? Ну и чудеса!
— А может, эта роль тебе на роду написана.
Мэтт задумался, потом ответил:
— А ты не порепетируешь со мной одну сцену? Вот эту, на двадцатой странице. Ты будешь Форрестером. Ладно?
— Я думаю, нам сначала следует спросить разрешения у доктора, — сказала Грейс, догадавшись, что Мэтт хочет проверить свою память. Расстраивать его она боялась и считала, что этот вопрос нужно оставить врачам и психологам, работавшим с Мэттом в дневное время.
— Доктор — это я, — сказал Мэтт. — И я говорю: если Мэтт хочет это сделать, то мы должны разрешить ему.
И он одарил Грейс своей знаменитой обезоруживающей улыбкой, так знакомой всем по фильмам. Он действительно был неотразим, и даже сейчас чувствовалась его яркая индивидуальность и актерская харизма. И наверное, он привык принимать от людей только восхищение, привык, чтобы с ним все соглашались. Но кто-то должен был ему возразить.
— Я медсестра, а ты пациент, — поправила его Грейс. — Так что давай просто побеседуем или посмотрим телевизор.
— Нет, ты не понимаешь. Они хотят, чтобы я участвовал в этом проекте. Но сначала я должен доказать, что могу участвовать.
Грейс вздохнула. Уж больно соблазнительное предложение — репетировать вместе с настоящей кинозвездой. Это гораздо интереснее, чем мыть знаменитого пациента или стричь ему ногти на ногах, к тому же у Грейс теперь появилась возможность похвастать дома перед подружками такими интересными вещами, произошедшими впервые за ее долгие ночные дежурства у Мэтта. Правда, Джоанны и Черри дома скорее всего не окажется, они теперь чуть ли не каждую ночь проводят у своих возлюбленных — словно соревнуются друг с другом, кто из них сильнее влюбился.
Взяв в руки листок сценария, Грейс начала читать строчки, на которые указал ей Мэтт:
«Это очень опасно, Джек! Мы не можем отпустить тебя туда».
«Опасно для кого? Для вас или для меня?»
«Нет, Джек, ты, кажется, не понимаешь. Это вовсе не шутки. Ты просто не осознаешь всей опасности, поэтому я снимаю тебя с этого задания».
Долгая пауза заставила Грейс насторожиться. Она перевела взгляд с бумаги на Мэтта — тот задумчиво наморщил лоб.
«Теперь уже поздно…» — подсказала она.
«Теперь уже поздно, Дэн. — Новая пауза. — Процесс запущен».
«Ты меня знаешь».
«Черт! Я же говорю тебе, Фрэнк, теперь уже поздно! И ты меня тоже знаешь. Если я что начал, то должен закончить».
«Мы всегда восхищались твоим упорством, Джек, ты это знаешь, но приказ есть приказ».
И снова Мэтт, похоже, затруднялся припомнить следующий текст.
«Я не признаю приказов…» — подсказала Грейс.
— Черт! — взорвался Мэтт. — Ты дашь мне попробовать самому?!
— Извини, — спокойно проговорила Грейс. Она ожидала подобных всплесков эмоций — собственно, поэтому с самого начала не хотела затевать эти игры на тренировку памяти.
Мэтт закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.
«Я не признаю приказов. Я признаю только людей. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя признавал, Фрэнк?»
«Ты мне угрожаешь, Джек?»