— Вот тебе, киска моя. Поздравляю с годовщиной!
— Блин!.. — воскликнула Джоанна, в ужасе от того, что забыла про такую важную дату. — У нас же годовщина!
Она положила шлем на стол и открыла коробочку. Внутри лежало колечко из нержавеющей стали с красиво выведенной надписью «ХОХО».
— Ой, Донни!..
— Это знак верной любви, — объяснил Донни. — У меня тоже такое. Смотри. — И он повертел пальцем у нее перед носом.
— Ой, Донни!.. Какой ты… Какой ты внимательный!
— Да! — Глаза у Донни сияли. — Просто я хочу обновить клятвы.
— Что?
Донни обхватил ладонями лицо Джоанны.
— Я хочу, чтобы мы по-настоящему воссоединились, — сказал он. — Может, даже имеет смысл позвать сюда священника. Отца… как его там, не помню… Я хочу, Джо, чтобы мы снова заключили этот брак.
Когда Донни потянулся, чтобы поцеловать ее, Джоанна как-то вся зажалась, внутри у нее все будто одеревенело. К такому она была совсем не готова, а это означало, что она просто не хотела этого — иначе сама мечтала бы.
Но Донни был настойчив в поцелуе — словно с его помощью хотел вживить свою новую идею прямо в Джоанну. Но она почему-то думала сейчас не о Донни, мысли ее вновь унеслись к той коротенькой мимолетной прогулке под дождем и к тому ощущению небывалого душевного уюта и спокойствия, окутавшему ее тогда, как безбрежное море. Разве мог этот пафосный поцелуй Донни сравниться с нежной силой Капитана, когда он помогал ей подняться на борт, а потом спуститься, и с его взглядом, когда он, улыбаясь, смотрел на нее, промокшую с головы до ног, на пороге «Соловьев»?! Ей вдруг захотелось вновь испытать это ощущение, и в нетерпеливом порыве она оттолкнула мужа.
— Торжественная церемония? — Джоанна рассмеялась, чтобы скрыть раздражение. — Это мило, Дон. Но по-моему, мы и так женаты. Разве нет?
— Ты не понимаешь!.. — Во взгляде Донни была мольба. — Это мне нужно! Мне. Я стремился к этому. Все эти годы. Ты же знаешь, Джо. И ты меня до сих пор не бросила. О таком я мог бы разве что мечтать! — Глаза его блестели.
— Ой, Донни!.. — Джоанну тронули его слова, но вместе с тем она понимала, что они были произнесены слишком поздно.
— Ты не бросила меня, Джо, и я сделаю все, чтобы ты об этом не пожалела. Я сделаю все, чтобы ты почувствовала себя самой счастливой женщиной на этой гребаной планете!
Похоже, впервые в жизни Донни говорил такие вещи от чистого сердца; Джоанна даже чуть не клюнула, но спохватилась, припомнив, что слышала подобные цветистые обещания уже много-много раз — обещания, за которыми следовало или которым предшествовало полное дерьмо. Этого дерьма она уже порядком наелась.
— Я тебе так скажу, Донни: я оценила твой жест. Он очень романтичен, но я не считаю, что в нем есть необходимость.
— Он необходим мне. Я тебе об этом и говорю! — Донни взял ее руку, поднес ее к губам, испепеляя при этом Джоанну страстным взглядом. — Мы начнем все сначала, Джо! Мы выберемся из этой помойки и начнем новую жизнь. Счастливую жизнь, Джо! Заведем детишек полный дом! Ведь мы же хотели, помнишь?
— Но тебе нравится эта помойка, — сказала Джоанна. — Ты сам-то подумай, далеко ли мы из нее уйдем?
— Как это? — сказал Донни. — Уйдем куда захотим. Куда угодно. Ухаживать за больными и стричь волосы можно везде. Мы вообще, если хочешь, можем быть кочевниками. Такой образ жизни нам подойдет.
— Во-первых, Донни, я не хочу быть кочевником. Во-вторых, я никогда не говорила, что хочу иметь много детей. Ты, наверное, перепутал меня с кем-нибудь из своих подружек.
Донни обиделся.
— Эй, это удар ниже пояса! У нас все-таки годовщина!
— Ну и что? При чем тут годовщина?
— Да что такое, Джо? Что происходит?
— Ничего не происходит! — отрезала Джоанна.
У Донни отвисла челюсть, и он растерянно уставился в пустоту.
— Только не надо устраивать мне вот этого, Донни, — сказала Джоанна. — У меня, знаешь ли, был очень тяжелый день, и я не могу сейчас думать о таких вещах.
Но Донни воспринял эти слова по-своему.
— Это ты не устраивай мне вот этого, Джо!
— Не устраивать тебе чего, Донни? Ты вообще о чем?
— Ты изгаляешься надо мной, — обиженно сказал он. — Пытаешься отомстить мне за что-то! И главное, в какой день! В день нашей годовщины! Это неправильно, так нельзя, Джо!
Джоанне вдруг стало противно, что он прикрывается годовщиной, используя ее в своих целях. Так же противно, как если бы он вообще забыл об этой дате.
— Знаешь, что я поняла, Донни? — сказала Джоанна, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не переходить на крик. — Я поняла, что не могу доверять тебе. Ты потерял мое доверие. Кто обманул один раз, будет обманывать всегда. Это наукой доказано. Откуда мне знать, не валялся ли ты сегодня днем в постели с какой-нибудь сучкой из своего салона? А, Донни? Откуда мне знать? Может, мне по постели пошарить, сережку поискать или волосинки чужие?
— Я завязал со враньем, Джо, я больше не вру тебе, — продолжал канючить Донни. — Это раньше было, это был другой Донни, а сейчас Донни новый. Видишь, я даже надел брюки парадные для тебя!
— Тогда ответь мне честно. У тебя был кто-нибудь за последние три месяца?
— Чего?..
— Смотри мне в глаза, Донни, и отвечай правду. Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью своей матери.
— Эй, только не надо впутывать сюда мою маму! У нее и так проблем по уши.
— Нет, поклянись ее жизнью!
— Ну хорошо, хорошо. Клянусь жизнью своей матери, что у меня никого не было за последние три месяца. Так тебя устроит?
— Ты целовался с кем-нибудь?
Донни усмехнулся:
— Меня зовут Дон, а не Дон Жуан.
— Так целовался или нет?
— Да нет же, Господи Боже!
— Поклянись жизнью матери! Давай!
Отведя глаза в сторону, Донни торопливо проговорил:
— Клянусь жизнью своей матери, что я ни с кем не целовался.
Потом он злобно и как-то затравленно посмотрел на Джоанну, как смотрит тот, кого загнали в угол.
— Ну? Теперь довольна?
Джоанна укоризненно покачала головой:
— Какой же ты врун, Донни! А еще клянешься жизнью своей матери. Своей собственной матери!
— Я не вру, Джо, — устало проговорил Донни, желая, по-видимому, дать ей тем самым понять, что она все выдумывает. — А тебе никогда не приходило в голову, что ты склонна к паранойе?
— А если и склонна, то кто в этом виноват?
Тут Джоанна нарушила свое обещание больше никогда не упоминать о его прошлых прегрешениях, чем, кажется, вывела Донни из себя.
— А как насчет тебя самой? — спросил он с видом человека, готового начать крушить все. — С кем ты сама-то спала? Сколько мужиков у тебя было за этот год?
— Нисколько! — рявкнула Джоанна, злясь больше на собственный ответ, нежели на сам вопрос. — Нисколько, потому что я — замужняя женщина!
Сама-то она прекрасно понимала, что за этой вспышкой возмущения прячет свою маленькую тайну. Слава Богу, у Донни не хватает ума, чтобы спросить не с кем она спала, а не испытывает ли она чувств к кому-нибудь.
— А этот старый пердун из бара? — вдруг сказал Донни. — Ну этот, в шкиперской фуражке.
От неожиданности Джоанна даже заморгала. Неужели Донни читает ее мысли? Или не забыл тот случай, когда застал свою жену с утра пораньше в «Соловьях» за непринужденной беседой с Капитаном? Если не забыл, то, видно, долго носил это в себе, и теперь вот, пожалуйста, все выплеснулось наружу.
— «Этот старый пердун из бара»? Ха!.. — Она пыталась скрыть свою тайну за насмешливым тоном, но ее выдала предательская виноватая улыбочка, которую она теперь пыталась спрятать, закусив губу.
— Да! Как насчет него? — сказал Донни. — Ты мне голову-то не морочь. Неужели ты думаешь, я не заметил, что у вас там происходило, когда я зашел в эту помойку?
— Ничего у нас не происходило! — крикнула Джоанна, обрадовавшись удобному случаю изобразить неподдельное возмущение. — Мы просто разговаривали!
— Ах, разговаривали! Да ты чуть ли не трахаться к нему лезла!
Джоанна рассмеялась:
— Нет, ну какая прелесть, Донни!