— Хочу воды!
— Дома попьешь, — успокоил отец.
И тогда парень заорал благим матом — воды, и все. Волей-неволей столяр остановился, подошел к забору Караманов и окликнул Викторицу, которая уже успела поставить ведра в тень:
— Викторица, дай, пожалуйста, воды этому кровопийце. Не может дотерпеть до дома.
Викторица сняла с плетня глиняную кружку, сполоснула ее, зачерпнула воды и принесла к изгороди. Костика сунул свой нос в кружку, притворяясь, что пьет, стал пускать пузыри. В ожидании, пока Костика напьется, Викторица подняла глаза на вдовца. И ей стало жаль его:
— Тяжело с ним, наверно, бадя Филимон?
— Несладко.
— А кто вам стирает?
— Кто мне будет стирать? Сам, конечно.
— Оно и заметно. А почему не даете какой-нибудь женщине?
— Кому мы нужны, Викторица? Не видишь, тащусь с ним из столярки, целый день поет мне в ухо. Когда в садике тетя Замфира, еще терпимо, а как ее нет, так хоть караул кричи. То ли он такое отродье, то ли няньки там неспособные, не могут утихомирить. Давай пей, а не плескайся.
— Да пусть пьет, бадя, сколько влезет. Воду мы не покупаем.
— Не видишь, балуется.
— Ребенок, что вы хотите. Такие они все.
— Этот всех превзошел.
— А вы сами не желаете кружечку?
— Не знаю. Может, прополоскать кишки. Ну, кончай, говорю.
Костика, одним глазом глядя в кружку, а другим — на отца, не отрывался от воды. Очень уж ему понравилась кружка, покрытая внутри коричневой глазурью. В нее можно глядеться, как в зеркало. И когда Костика наклонялся к воде, к нему навстречу поднималась какая-то знакомая физиономия, но едва он пытался достать ее носом, как она исчезала. Костика вновь отклонялся, чтобы знакомая рожица опять появилась.
— Бадя Филимон, а почему бы вам не оставлять его у нас? — оживилась Викторица.
Несмотря на усталость и горе, Филимон засмеялся над наивностью девушки:
— Вам нужен колокол?
— Без шуток. Мы теперь дома — нанизываем табак. А если ненадолго уходим в поле, то мама остается. Так что присмотрим. Приносите завтра.
— Ты еще не знаешь, что за фрукт этот стервец.
— Ничего, мы с ним поладим. Нас четверо, вот увидите.
Убедившись, что не так-то просто достать изображение со дна кружки, Костика вероломно обхватил ее обеими руками и ни за что не хотел вернуть. Когда отец попробовал силой вырвать ее, он испустил свой самый пронзительный вопль, с помощью которого выходил победителем из тяжелейших положений. Викторица заткнула уши, умоляя:
— Оставь, бадя, оставь. Завтра принесешь мальчика.
Удовлетворенный, что вышло по его, Костика сквозь слезы одарил ее улыбкой. На следующий день утром Филимон со своим отпрыском вновь остановился у ворот Караманов: принес кружку. Викторица повторила свое предложение, и плотник, только этого и ждавший, с ходу передал ей в руки Костику. Костика предчувствовал опасность и попытался ухватиться за отцовскую шею, но опоздал. Викторица уже держала его на руках, и держала крепко. А когда он, рассердившись, стал бить ее ногами в грудь, царапать лицо и кричать, она не напугалась, как няни в детсаду, а оттолкнула Филимона, чтобы тот скорее скрылся:
— Уходи, иди по своим делам, образумится, не беспокойся.