— Ему легко говорить.
— Кроме того, они все женаты.
— Откуда знаешь?
— Обручальные кольца на руке у каждого.
— Нарочно выдумываешь, чтобы испортить мне настроение.
— Можешь посмотреть сама.
— Может, они носят кольца для форса.
— Обручальные для форса не носят.
— Ну и глупые, значит. Кольца даже у нас в деревне не носят.
— А они вынуждены.
— Почему?
— Чтобы спасаться от слишком наглых взглядов.
— Подумаешь, кольца! Они мне и с кольцами нравятся.
— Смотри, Анка, в городе легко шею сломать.
— Мораль читаешь?
— Читаю.
— А издалека можно любоваться ими?
— Можно.
— А почему издалека можно, а близко нельзя?
— Чтобы уберечь себя от разочарования. Издали все выглядит красивее.
На другой день Женя уехала. Оставшись одна, Анка решила обрести городской облик. В своем деревенском наряде она больше не хотела заходить в театр. Начала она с парикмахерской, где ей уложили волосы, покрасили ногти, подмалевали вокруг глаз. После этого, разглядывая себя в зеркало, она убедилась, что кажется немного толстоватой. Чтобы похудеть, нужно отказаться от завтрака. Это вдобавок позволит сэкономить деньги. На них она купила себе новое платьице, сшитое по моде. Через несколько дней Анка поняла, что это самое платьице без новых босоножек не имеет никакого вида. Анка вычеркнула из своего рациона и ужин. Можно превосходно жить, питаясь один раз — в обед. Быть в городе и не иметь сумочки — просто преступление. И она сложила в нее жалкие остатки средств, с какими отпустил ее отец. После недолгих размышлений она стала сокращать расходы и на обед. Только вот с мороженым не знала, как быть. Очень уж она его любила, и не хватало сил отказаться от него. Но когда увидела, с какой фантастической быстротой тают ее финансы, стала проходить мимо мороженщицы на углу быстро и напряженно, как проходят мимо опасности. Но эта жертва не могла спасти Анку, оказавшуюся на грани банкротства. В городском саду на лавочке она несколько раз тщательно пересчитала свои деньги. И когда убедилась, что, сколько их ни считай, останется столько же, пошла искать Тудоса. Трудней было найти улицу Заикина, а там уж люди направили прямо к нему. Старый Тудос сидел на лавочке перед домом и грел на солнышке свои старые кости. Она представилась ему, и он, больше ни о чем не спрашивая, провел ее в комнату и кивнул на железную койку, которую она могла занять. После долгой паузы он спросил:
— А рожь-то, наверно, уже поспела?
Между прочим, Анка и сама не знала, выросла ли, поспела ли рожь. Она могла целое лето ходить мимо поля, не замечая, чем оно засеяно. Чтобы не опозориться перед горожанином, она попыталась вспомнить все, что знала о своей деревне, и скомканно начала передавать новости Тудосу. Но тот сразу же задремал.
Новая встреча с актерами поубавила Анкин восторг — из числа ее кумиров выпал тот, у кого было татарское лицо. Во время ее визита в театр он ругался в фойе с какой-то женщиной. Из их разговора можно было понять, что он просит денег из кассы взаимопомощи, а женщина наотрез отказывает. Анке трудно было понять, кто из них прав, но это сразу вернуло ее из заоблачных высот на грешную землю. Оказывается, актеры — простые смертные и тоже иногда страдают из-за нехватки денег.
Экзамены принимала знакомая брюнетка и парень с высоким лбом. Присутствовали и другие, но решали эти двое — Анка это поняла сразу. Ее удивила легкость заданий: нужно было прочитать наизусть стихи или прозу по своему выбору. Затем предлагалось спеть что-нибудь. В заключение члены комиссии задавали несколько вопросов. Этим кончался первый тур. Анка услышала, что те, кто прошел на второй тур, могут считать себя принятыми. Она уже освоилась немного, высоколобый парень уже не приводил ее в замешательство, а, наоборот, ободрял своим видом.
Когда подошла ее очередь, она прочитала сдавленным от волнения голосом и отчаянно жестикулируя «Звезды новорожденной свет…». В комиссии зашевелились. Брюнетка что-то шепнула соседу, тот улыбнулся и кивнул головой. Постепенно голос Анки окреп, она вполне овладела собой и декламировала уже совсем как на сцене своего клуба, где срывала обычно бешеные аплодисменты. И все-таки ее беспокоило чувство неуверенности и страха. Стесняли покрашенные ногти, подведенные брови. Когда она кончила, брюнетка спросила:
— А кроме этого знаешь еще что-нибудь?
— Знаю.
— Что?
— «Лисица и бобер».
— Давай послушаем.
Не успела она прочитать первые строфы, как ее остановили. Опять брюнетка. Видно, она большая шишка в театре…
— Хватит, — сказала она скучающе, — теперь вот что. Ты, говоришь, участвовала в самодеятельности. А ну-ка попробуй сыграть такую сценку. Слушай внимательно. Вон там в углу находится ваза с цветами. Ты должна сменить воду в ней, поставить на место, налить себе стакан воды и выпить так, будто ты умираешь от жажды.