После вводной лекции, которую по традиции прочитал Алекс, Иван Петрович решил не сдерживать любопытства и поговорить с гостьей, носившей необычное имя Евпраксия.
— Скажите, давно вы стали монахиней? — он не знал, какую следует использовать формулировку, и почувствовал некоторую неловкость.
Она едва заметно улыбнулась.
— Постриг приняла три года назад.
— А… Скажите… — профессор был настолько озадачен ее смиренным тоном, тихим голосом, да и вообще всей ее внешностью, что никак не мог решиться на дальнейшие расспросы.
— Вас, наверное, интересует, что толкнуло меня на этот шаг… — она поправила узел на холщовой сумке и тяжело вздохнула. — Вы правы, да, я плохо поступаю… Надо было взять на себя строгий пост, больше молиться с благословения матушки-настоятельницы, а я попросилась на три дня в паломничество. И вместо этого, вот… Приехала к вам за таблеткой, которая укрепит мою веру.
Иван Петрович не удержался и всплеснул руками:
— Так вы считаете себя недостаточно верующей?!
— Понимаете, на меня возложили послушание писать иконы для нового храма в нашем монастыре. Но мне кажется, что сейчас я этого недостойна. Нет, понимаете, нет во мне такой веры, которая сделает эти иконы настоящими. И это так меня печалит, так печалит… Конечно, я исповедовалась об этой скорби. И потом много молилась. Но сомнения одолевают меня снова и снова… И тогда я решила взять грех на душу и прийти к вам…
У Ивана Петровича, который с каждым днем становился все более верующим ее признания вызвали нечто похожее на осуждение. Но он резко оборвал себя, вспомнив, что таким образом может и сам впасть в грех. Он не священник, чтобы судить ее. Пусть она поступает так, как велит ей ее душа. И одновременно с этими мыслями, он понял, что хочет побыстрее выпроводить эту монахиню прочь.
— Алекс, что же ты тянешь?
— Задумался, прошу прощения, — он протянул Евпраксии коробочку с последним чипом. — Берите. Можете принять здесь, а если хотите, заберите с собой.
— Можно я сделаю это в уединенном месте? — она приняла из его рук контейнер и спрятала в сумку. — Спасибо. И храни вас Бог.
Она еще раз перекрестилась на икону и ушла.
— Вот и все, мой дорогой мальчик, — профессор, улыбнувшись, посмотрел на внука. — Все биочипы распределены по хозяевам. И теперь, насколько я понимаю, можно начинать наш позорный процесс подглядывания?
— Не будь столь строг и категоричен, — Алекс сел верхом на стул и как-то отрешенно стал смотреть за окно. — Настройся на то, что мы участники некоего шоу, а также беспристрастные судьи, которые действуют во благо науки.
— И когда же мы начнем это благое дело?
Внук задумался и после некоторой паузы ответил:
— Есть небольшая сложность. На подключение этой системы уйдет несколько дней. Но и когда все будет нормально функционировать, мы, как ты понимаешь, не сможем следить одновременно за всеми. Да и потом в режиме реального времени смотреть за ними было бы подобно пытке. Именно поэтому я решил сделать некий перерыв, а после… Ну, когда у нас будет время и настроение, мы с тобой начнем изучать, как меняются их чувства и поведение. Ты согласен?
Профессор взял свой любимый стакан в серебряном подстаканнике и сделал несколько глотков:
— Я так и не понял, когда ты планируешь приступить к просмотрам?
Алекс подошел к деду и сел на корточки:
— Знаешь, не хочу скрывать от тебя, что после всех этих встреч, чувствую себя разбитым. Я бы очень хотел немного переключиться и отдохнуть, поэтому позволил себе принять предложение своих бывших сокурсников и поехать к морю. Это не потребует больших финансовых вложений, тем более, что мне дадут в долг… Короче говоря, через три дня я уеду, оставив тебя одного на месяц. Прости, но я ничего не могу с собой поделать. В том состоянии, в котором я нахожусь сейчас, никакой, даже самый успешный эксперимент не принесет мне удовлетворения. Ну а когда я вернусь, мы с тобой сразу же займемся «Пси-Фактором». Так ты меня отпускаешь?
Для Ивана Петровича это известие прозвучало как похоронный звон. Он еще ни разу не расставался с внуком ради каких-то далеких путешествий и потому воспринял новость с нескрываемым недовольством. В то же время он не мог не признать, что бесполезно удерживать на привязи уже взрослого человека, тем более что Алекс действительно выглядел уставшим: