Мэт касается пальцами пуговичек и медленно начинает расстёгивать больничную пижамку. Замираю в вечном ожидании, забывая, как правильно дышать.
Одна… Вторая… Третья… Последняя… Когда с пуговицами покончено, привстает с пола и очень нежно, с особой бережностью, спускает рубашку с плеч, при этом как бы нарочно касаясь оголенной кожи мягкими кончиками пальцев.
Господи! Самой хочется закрыть глаза, притянуть к себе сие совершенство в мужском обличии, прижаться обнаженной грудью к его спортивному торсу и сдаться в плен своим диким фантазиям.
Ну и пофиг, что это место я до тошноты ненавижу. Когда чувства завладевают разумом, становиться уже все равно, где у меня случиться первый раз! Напротив, так даже интересней. В глубине души во мне живет дикая пошлячка.
И да… Ведь у меня никогда в жизни не было секса…
Было жестокое изнасилование. Которое нельзя назвать первым разом.
Рубашка падает на пол. А я тихонько вздрагиваю от постороннего шороха и осознаю, что теперь нахожусь в одном лишь лифчике и штанах.
Мэт медленно наклоняется, сокращая дистанцию между нашими телами и замирает, практически соприкасаясь коником носа с моей правой щекой. Горячее дыхание мужчины словно обжигает нежную кожу лица.
— Рану не задел? — мурлычет в ухо, а затем, спонтанно касается влажными губами одной из самых чувствительных зон тела.
— Н-нет, — постанываю в ответ, закатывая глаза от удовольствия, — Вот чистая рубашка.
Протягиваю одежду, пытаясь сосредоточиться на том, что мы должны сделать (одеться и свалить от сюда к чертовой матушке), но опять все из рук валится.
Пленитель моего сердца ухмыляется.
— Я открою глаза, чтобы найти блузку? — шепчет, оставляя в покое мочку уха, но сразу же находит новое чувствительное местечко.
Спустя секунду, чувствую, горячее дыхание на своей шее. А затем… ощущаю пламенный поцелуй.
— Господи… Да! — кричу, теряя контроль над разумом, Мэт широко открывает глаза и награждает пристальным взглядом, изучая каждую родинку, каждую впадинку, каждую ссадинку на моем лице.
И улыбается.
Улыбается настолько нежно, что хочется стонать от умиления.
— Моя… прекрасна девочка! — мурлычет, поглаживая большими пальцами пылающие от смущения щёки.
— Мэт… — произношу с мольбой это имя, мечтая, чтобы еще хоть разочек его сладкие губы коснулись моей чувствительной кожи.
Улыбка не оставляет ни на секунду его идеально красивого лицо.
И эта бесподобная улыбка является исключительным дополнением обворожительной внешности мужчины:
— Да, малышка! Прости… но если еще раз прикоснусь к твоему потрясному телу, случиться то, что случается обычно у тринадцатилетних мальчишек.
Я тихонечко хихикаю, прекрасно понимая, на что намекает этот проказник.
— Блинн… Детка! На полном серьёзе, у меня, такое в первый раз!
Представляешь! Когда прикасаюсь к тебе, даже кончиком пальца, то нахожусь на грани страстного извержения! Всего лишь от одного прикосновения.
— Тогда лучше не трогай… пока. А то у меня нет запасных трусишек твоего размерчика.
Мы смеемся и смотрим друг другу прямо в счастливые искрящиеся от счастья глаза. Никогда в жизни еще не было так беззаботно… и так легко на душе.
Мэт протягивает руку к перебинтованному плечу и нежно касается белой повязки. Внезапно, яркие огоньки в глазах мужчины затухают, а руки начинают подрагивать:
— Эмми, прости…
— Хватит Мэт! Я не злюсь. Что было, то забыли. Ты ни в чем не виноват, — перехватываю руку, прижимаю к щеке. Мысленно, через прикосновение, умоляю отпустить прошлое.
— Каждый день, до самой смерти, не престану молить о прощении.
Ненавижу себя. Ненавижу, за свое отношение. Ненавижу за боль, причиненную своей девочке. Ненавижу потому чт…
— ПРЕКРАТИ! — громко вскрикиваю, обвиваю руками шею мужчины, притягиваю к себе… И затыкаю вредный ротик настойчивым поцелуем.
Больше не могу терпеть то, как он себя оскорбляет.
Мэт мгновенно обмякает и успокоится, чувствуя мои прохладные губы на своих невероятно горячих губах. А затем, страстно обхватывает за талию и притягивает к себе, бережно усаживая прямо на колени.
Нежно, не спеша ласкаем друг друга только губами, (без помощи язычков), как застенчивые школьники. Во время поцелуя, Мэт чувственно гладит мою спинку, нежно поглаживает руками бедра, громко постанывает. Затем, насладившись своим личным наркотиком, отрывается от губ и утыкается носом в шею, покрывая это чувствительное место самыми страстными поцелуями.