— Где твоя машина?
— Кварталом ниже, как видишь…,-кивнула я в сторону Доджа, — мое место уже было занято.
— Вот гад, — она обошла вокруг чужой машины, — Что это вообще за машина, я думала такие можно увидеть только на свалке.
Я удивленно подняла брови
— Черт, Ева прости, я все время забываю, на каком хламе ты ездишь.
Я фыркнула
— Этот хлам, все, что я могу себе позволить.
— Да я знаю, прости. Хочешь, я подброшу тебя до твоей машины.?
— Нет, у меня еще есть время, так что я пройдусь.
— Ну как хочешь. — Она завела машину, — передавай миссис Миллер привет.
Я кивнула, хотя вряд ли она видела, потому что уже выезжала с парковки.
Я еще раз окинула чужой Додж и кое-как подавила желания пнуть его. Лениво закинув свой рюкзак на плечо, я побрела в сторону своего грузовика.
Как только я вышла к дороге, мне перегородил путь… Угадайте? Да, черт возьми, тот самый Додж.
— Эй, ты что, меня избегаешь? Я тебя искал, — открыв окно, прокричал Нэйт.
Ну, кончено, кто же еще это мог быть. Не обращая внимания на него, я тихонько продолжала идти вдоль дороги, а он продолжал так же тихо ехать за мной.
Спустя минуту я все-таки остановилась. Развернувшись в его сторону с недовольным лицом, я стала ждать, что он все же объяснит, зачем едет за мной.
— Где твоя машина? Тебя подвести? — спросил он, высунув голову из окна.
Откинув назад свои прилипшие к лицу волосы, я фыркнула.
— Моя машина внизу по улице, потому как школьная парковка была забита. Обычно я ставлю ее на СВОЕ место, но сегодня я приехала, а там стоит….-я указала на его авто, — вот это.
— О
Его глаза наполнились сожаленьем и вся моя злость на него, испарилась так же внезапно, как и появилась. Не знаю, сколько времени мы так стояли, молча прожигая друг друга взглядом, но когда стало уже совсем неловко, от столь затянувшегося молчания и я уже было решила, что пора уходить, как дверь машины распахнулась.
— Позволь мне загладить свою вину. — нежно сказал он мне не ухо, от чего я еле устояла, что бы ни растечься лужицей у его ног.
Ничего удивительного. Уверенна, таким низким голосом, с хрипотцой и сексуальным тембром он собрал много женских трусиков.
Мне захотелось фыркнуть, но я подавила в себе это желание, вместо этого я подняла голову и, черт возьми, он возвышался надо мной, как гора со всеми этими его выпирающими мышцами. Его пухлые губы слегка приоткрылись, а дыхание стало глубже.
Я старалась не дышать, так как один его запах сводил меня с ума, не говоря уже об этих губах и желании, которое я видела в его глазах.
Больно прикусив губу, я пыталась не думать о том какие эти губы могут быть мягкие и сладкие. Он наклонился ко мне еще ближе и его глаза стали темные, почти черные.
— Эм…извини я… мне надо идти. — прохрипела я, пятясь в сторону своей машины.
— Ева — кричал он мне вслед.
Но я не обернулась, так как была слишком занята, убегая.
Добежав до грузовика, я быстро открыла дверь, запрыгнула внутрь и съехала на сиденье настолько низко, насколько позволяла кабина и рассмеялась.
Что это только что было? Я как маленькая девочка удрала от мальчика, который ей понравился. Боже, ну и стыд. Я приложила ладони к щекам, почувствовав, как горит кожа.
С большим трудом заведя грузовик, я выехала на главную дорогу. Всю поездку до Эрудита я думала о самых красивых карих глазах, которые я когда-либо видела. Об этих губах, что так манили меня, о желании прикоснуться к ним. Я махнула головой, прогоняя эти мысли.
Я припарковала машину рядом с маминым (на несколько лет новее моего грузовика) фургоном и зашла в магазин. Маму я увидела сразу, она стояла возле раздела фантастики, показывая что-то ребятам из моей школы. По ее широкой улыбки, которая светилась, казалось ярче солнца, было видно, что ей нравилось, то, что она делает.
Отношение у нас с мамой больше походили на дружеские, мы всегда понимали друг друга, находили компромиссы, если расходились во мнениях, делились секретами, мнениями. Мама по натуре очень добрая. Она никогда не давила меня.
Холодными, зимними вечерами, когда я была маленькая, мы укутывались в одеяла, садились возле камина, пили горячий шоколад. Мама часто рассказывала разные истории своей молодости. Мне нравилось ее слушать. Честно сказать, больше всего мне хотелось услышать рассказы о моем отце, которого я никогда не видела, но, к сожалению, она очень редко затрагивала эту тему, а я и не настаивала. Она никогда не говорила о нем плохо, все ее редкие рассказы об отце, она рассказывала с улыбкой. При мне она никогда не показывала как ей больно. Хотя я видела это в ее взгляде. Однажды я спросила ее, злится ли она на него, за то, что он бросил нас, на что она ответила, что никогда не сможет злиться на человека, подарившего ей меня.