— Викуля, а ты нас покормить не хочешь? — вспоминает вдруг папа. — Время-то уже пятый час.
— Хочу, как раз за этим и вышла к вам. Но Марату, наверное, ополоснуться нужно? — смотрю на его зеленые от травы лицо и руки. Он поднимается и оглядывает себя. — Баня готова, иди попарься, помойся — расслабься после такой нагрузки. А я пока стол накрою и будем обедать.
Марат соглашается и идет в сторону бани.
— Погоди, принесу тебе полотенце, — останавливаю его я. Через мгновение выношу из дома большое банное полотенце и чистые шорты и футболку Стаса. — Надень пока, а потом уже в своё переоденешься.
Марат забирает у меня вещи, разворачивается и уходит. Смотрю ему вслед и ловлю себя на мысли, что примерно так я представляла себе когда-то семейную жизнь в заботе и поддержке друг друга. Я готовлю вкусную еду для мужа, стираю белье, пока он выполняет мужскую работу по дому. Потом мы вместе ужинаем и гуляем с детьми. А когда все засыпают, оставляя нас вдвоем, мы уносимся в мир, наполненный любовью и страстью. Скрип закрывающейся двери бани прерывает мои мечтания. Вздыхаю и ухожу в дом.
Марат возвращается, раскрасневшийся и расслабленный. Останавливается на пороге кухни. Улавливаю мятно-пряный аромат геля для душа. На время зависаю, глядя на Марата, который притягивает своей мужской энергетикой.
— С лёгким паром, — говорю я смутившись, когда соображаю, что пауза затянулась. И что так пялиться на людей не прилично.
— Спасибо, баня отличная, — Марат проходит в кухню.
— Да, баня у нас хорошая, папа же её сам строил, пока силы были. Делал, как говорится, для себя, со всей душой, — улыбаюсь от приятных мыслей. — Присаживайся, я сейчас папу позову и будем обедать.
Марат кивает и садится за стол, а я иду к папе. Попутно пытаюсь прогнать образ Марата, вернувшегося из бани, который настойчиво лезет в голову.
Присутствие папы немного охлаждает мой пыл и фантазию. Марат ест с большим аппетитом, папа, глядя на него — тоже. Чему я очень рада, так как в последнее время аппетит у него так себе.
— А теперь чай, — смотрю загадочно на мужчин, когда они отставляют в сторону пустые тарелки.
— Чай? Боюсь, что я уже не справлюсь, — папа хлопает себя по животу.
— Справишься, тем более, что я приготовила сюрприз, — забираю тарелки и включаю чайник.
Пока чайник закипает, я мою посуду, ставлю на стол чашки, блюдца и блюдо с шарлоткой, которую мне очень захотелось приготовить. Оживление, которое внес в наш сегодняшний день своим приходом Марат, передалось мне. И энергия, которой он заразил меня, сподвигла меня испечь папин любимый пирог по маминому рецепту.
— Очень вкусно, — говорит довольный Марат, откусывая кусок. — Помню, как тетя Рита, угощала нас шарлоткой. И она была самой вкусной из всех, которые я ел. У тебя, кстати, такая же вкусная, — добавляет Марат и откусывает еще кусок.
— Да, Викуля, вся в маму, — папа осторожно хлопает меня по руке. — Умница, красавица и отличная хозяйка. Жаль, что Коля этого не видит и не ценит.
Оставляю его реплику без комментариев. Не хочу, чтобы папа расстраивался. Он очень редко критикует Колю вслух, все свое недовольство обычно держит внутри. Однако, если начинает говорить о нем что-то, значит — у него накипело.
Марат уходит, когда солнце уже почти опустилось за горизонт, но еще не стемнело. Провожаю его до ворот.
— Вик, у тебя завтра какие планы? — спрашивает, когда выходит на улицу.
Пожимаю плечами. Я настолько увлеклась сегодняшним днем, что выбросила все другие мысли из головы.
— Если что-то еще нужно помочь, ты скажи.
— Спасибо, ничего не нужно, — смотрю на него внимательно.
— Может покатаемся тогда на велосипедах? До родника доедем, — Марат терпеливо ждет, а я не спешу отвечать.
В душе — сумбур. Мне, без сомнения хочется провести время с ним. Но не хочется снова оставлять папу одного, а еще… я боюсь Колю, который придет в бешенство, если узнает, чем я занималась в его отсутствие, а тем более — с кем. Сморю на Марата, и не знаю, что сказать. Ругаю себя за нерешительность.
— Вик, — мы недолго, — уточняет Марат, видя мою растерянность. — Я потом тебе помогу, если что-то нужно все-таки сделать.
— Дело не в этом. Мне не хочется оставлять папу одного. Я обещала побыть с ним, — виновато смотрю на Марата.
— Уверен, что дядя Юра не будет против.
— Да?
— Да. Вик, я в двенадцать приеду. Нормально?
— Договорились, — разбиваю последние остатки разума и приближаю катастрофу по имени Николай.