Останавливаемся у широкой двери с цифрой пять. Девушка нажимает кнопку и дверь плавно отъезжает в сторону.
— Проходите, его кровать слева. Я приду через пять минут.
Медсестра уходит, а я в нерешительности замираю на пороге. На меня сразу же обрушивается еще более яркий запах медикаментов и ритмичное пищание приборов. Делаю вдох и захожу.
Нахожу папу сразу. Он, видимо, спит. Подхожу к кровати, не зная, что делать: можно ли говорить, можно ли присесть? Оглядываюсь на соседние кровати, где лежат другие пациенты. Тоже в датчиках и трубочках. Ко мне подкрадывается чувство одиночества, хочется плакать.
Мой взгляд падает на папину руку, которая лежит поверх простыни. Осторожно касаюсь её. Он тут же открывает глаза. Присматривается и пытается улыбнуться, поняв, кто перед ним.
— Привет, — здороваюсь шепотом.
— Викуля, — еле слышно говори папа.
— Ну как ты?
Вместо ответа папа подмигивает. Как бы я не старалась, но сдержать слезы мне не удается. Быстро утираю их и присаживаюсь на край кровати.
— Я так испугалась, — признаюсь, все так же шепотом.
Папа легонько, насколько хватает сил, сжимает мою ладонь. В его глазах тоже застывают слезы.
— Все будет хорошо, — говорит он.
Киваю.
Перевожу взгляд на монитор рядом с его кроватью, где меняются разноцветные цифры: розовые, зеленые, голубые; бежит кривая графика кардиограммы; пульсирует «сердечко». Рядом что-то щелкает и тихонько пищит. Эти монотонные действия гипнотизируют и завораживают.
Молчу, держу папу за руку.
— Вика, — его голос заставляет меня оторвать взгляд от приборов.
— Ммм?
— Уходи от него.
— Что? — не понимаю, о чем речь.
— Уходи от Коли.
— Пап, не надо, — пытаюсь остановить, видя, как на мониторе ускоряется показатель сердцебиения.
— Ничего не бойся, уходи, — упрямо продолжает он. — Ты должна быть счастлива, а не… — папа не успевает договорить — в палату заходит медсестра.
— Вам пора, — смотрит на меня.
— Уже ухожу, — встаю с кровати. — Не болей, — целую папу в щеку. Он еле заметно кивает, говорить, видимо тяжело. Иду к выходу, но останавливаюсь на пороге и, прежде чем выйти, оборачиваюсь к папе: — Пап, меня внизу ждет Марат. Я с ним.
На его лице появляется подобие улыбки. Отдаю халат, снимаю бахилы и выхожу на парковку, где меня ждем Марат.
— Ну как? — он выходит мне навстречу из машины.
— Все хорошо. Думала, что не справлюсь. Но у меня почти получилось, и я почти не плакала.
— Ты молодец, — Марат гладит меня по плечу. — Ну что, куда?
— Давай к тебе, — набираюсь смелости я. Не хочу ехать на квартиру к родителям, где в любой момент может появиться Коля. Сегодня я хочу быть свободной от всего, кроме Марата. — Закажем что-нибудь вкусное и вина купим. Жизнь вроде налаживается.
— Налаживается, — подтверждает Марат. В его глазах я вижу радость.
Садимся в машину, заказываем суши и роллы и выезжаем с больничной парковки.
Плетемся в плотном потоке машин. Из динамиков звучит спокойная ритмичная музыка. Закрываю глаза и делаю вдох. Привыкаю к новой себе. Я больше не оглядываюсь по сторонам, не вздрагиваю, услышав рядом голос, похожий на Колин. Я начинаю жить. Начинаю жить с Маратом.
— Я рассказала папе о нас, — открываю глаза и смотрю на Марата.
На его лице быстро меняются эмоции: от удивления до радости.
— И что он?
— Поддержал.
— Я безумно счастлив, — Марат пользуется тем, что на светофоре зажигается красный свет, притягивает меня к себе и целует.
— Кажется, нам сигналят, — отрываюсь о него и смотрю в заднее стекло на стоящий позади нас грузовик.
— И пусть весь мир подождет, — выдыхает Марат.
По пути на квартиру к Марату мы заезжаем в супермаркет, чтобы купит все необходимое для сегодняшнего вечера: постельное белье, полотенца, бокалы, вино, фрукты и кое-что еще по мелочам. Мы даже умудряемся поспорить о цвете постельного белья. Я настаиваю на том, что его должен выбирать Марат — ведь это его квартира. Но у него абсолютно противоположное мнение. В итоге я уступаю.
Ждем курьера. Марат открывает вино, чтобы оно немного «подышало». Я хозяйничаю в спальне.
— У нас нет стола, — кричит из кухни Марат.
— Представь, что мы древние люди, у которых тоже не было стола, — отвечаю я. — Устроимся на полу.
— Ну уж нет, — Марат заходит в спальню и идет прямиком на балкон. — У них и вина так-то тоже не было. А у меня на балконе кое-что найдется.