Минут через десять мы добрались до сарая. Сарая, который я гордо именовал домом и внутри которого была лишь жалкая циновка — не нашлось места даже для стола. Когда дошли до ступенек, Тайко обернулся с широкой улыбкой на лице и кивнул друзьям, те бесцеремонно швырнули меня вниз.
Днём шёл дождь, и земля разбухла, отчего упал лицом в лужу. Я слышал смех, когда они уходили, но Тайко присел на корточки рядом со мной, еле слышно шепча:
— Ты позоришь наш клан, отброс. И лучше тебе свалить прочь отсюда и обрести покой в желудках зверей, если, конечно, они позарятся на такого как ты.
Он мерзко хихикнул, поднимаясь и наступая мне на затылок, ещё глубже погружая в грязь. Я чувствовал, как та проникает в нос, рот и уши, но лежал неподвижно, пока те не ушли.
Горячие слёзы текли по щекам, когда с чавкающим звуком вытащился из лужи и с трудом пополз вверх, волоча искалеченную ногу.
— Никто не смеет так обращаться со слабыми, — с горечью подумал я, втаскиваясь внутрь и закрывая за собой хлипкую дверь.
Глава 2
Не имея сил даже умыться, кое-как утёрся полой халата. Очередной день, наполненный мукой и болью. Как далеко сможет зайти Тайко, если сегодняшняя выходка легко сойдёт ему с рук? Нападут ли они и убьют меня? Продолжат измываться, лишая еды и нагружая непосильной работой? Или попросту выгонят?
Я свернулся калачиком на циновке, когда снаружи прогремел гром и дождь застучал по крыше. Через несколько секунд она начала течь, струи стекали на лицо, мочили одежду. Дрожа от смеси боли, обиды и холода, наконец, поддался усталости и провалился в беспокойный сон.
Громкий стук в дверь, сопровождаемый сердитым голосом третьего старейшины, вырвал из оков мучительных сновидений. Слегка застонав, потащился к двери, чувствуя, как с кожи и одежды осыпается засохшая грязь.
Открыв дверь, моргнул от яркого утреннего солнца и, прищурившись, посмотрел на старика, нелепо сгибаясь в поклоне, держась за дверной косяк.
— Час назад тебе надлежало забрать мешки и отравиться за камнями, — сказал Ванхин, никак не комментируя мой внешний вид. Он, вероятно, уже знал, что приключилось, и решил, что это не оправдание уклонения от работы.
— А смысл, господин? — пробормотал я, не смея разогнуться и встретиться взглядом со старейшиной.
Говорить таким тоном с одним из самых уважаемых людей клана, было весьма опрометчиво и непочтительно, особенно мне, но порой язык опережал мысли.
— В том, чтобы жить и продолжать дышать, — просто ответил Ванхин. — Если ты перестанешь быть полезным клану, тебя вышвырнут за ограду, и к вечеру ты уже станешь чьим-то кормом.
— А что, если мне всё едино, жить или умереть? — тихо спросил я.
Старейшина несколько долгих мгновений молчал, а потом вздохнул.
— Знаю, что твоя жизнь нелегка, Акарат, но сдаваться в столь юном возрасте — бесчестье.
Наконец, я оторвал взгляд от пола и посмел распрямиться, чтобы встретиться взглядом с пожилым мастером.
— Я не сдался, но, кажется, сам мир и живущие в нём отвергают меня. Как ущербному калеке и изгою выжить в нём? Как?! Скажи, господин?! В мире, где каждый везде вокруг чувствует энергию, как рыба в реке чувствует воду? Где каждый может пользоваться ей, перековывать на усилия, движение, разрезать камень одним воплощённым желанием-мыслью? Каждый, но не я… Любой может делать со мной всё, что захочет, и это сойдёт ему с рук только потому, что не могу постоять за себя. На Исарии нет справедливости. Если бы она была, Небо не звало бы к себе идущих, и боевые искусства никогда не зародились бы. Ни один человек не вправе обладать такой властью над другими.
Чем больше говорил, тем сильнее распалялся. Разгорячённый, гневно вглядывался в глаза Ванхина, ожидая рассерженной отповеди или удара. Но старейшина удивил, просто слегка склонил подбородок, обозначая кивок.
— Верно, от первого до последнего слова. Но ты слаб, и ничего не изменишь, потому смирись и прими свою судьбу. Просто живи. Сейчас это звучит глупостью обычного старика, кажется тебе безнадёжным, но когда-нибудь ты вспомнишь этот день и посмеёшься над собой.
Сомнительно, но спорить со старейшиной не собирался.
— Слышал, твоя скоба сломана, — продолжал Ванхин, ставя новую на землю рядом с собой, — Также говорят, ты наказан Коэрой.
Я снова вскинулся, желая возразить, но был остановлен повелительным взмахом руки.
— Молчи. Знаю, что ты невиновен. Но никто в клане не станет перечить будущему главе. Но пусть мир и не справедлив, это не значит, что и все люди должны быть таковы. На время наказания ты не останешься голодным.