Моя новая школа была просто раем по сравнению со старорежимной тюрягой cестринства школы Большого Кулака Святого Стефана. Она полностью изменила траекторию моей жизни во многом благодаря участию школы в образовательной программе TAB Book, предлагавшей книги, учебники и пособия для школьников и студентов. В книгах, написанных специально для детей, говорилось о других детях, которые когда-то отличались нехорошим поведением, но, в конце концов, исправлялись и становились умными и послушными. Среди этих книг были такие, как «Мисс Пикерелл летит на Марс», «Девушка дворника», «Простая девушка», «Под снегом в Скрытой долине», «Секретная лошадь», «Чемпион: галантный колли» и «Что у нас на завтрак, Чарли?»
МОЯ НОВАЯ ШКОЛА БЫЛА ПРОСТО РАЕМ ПО СРАВНЕНИЮ СО СТАРОРЕЖИМНОЙ ТЮРЯГОЙ CЕСТРИНСТВА ШКОЛЫ БОЛЬШОГО КУЛАКА СВЯТОГО СТЕФАНА. ОНА ПОЛНОСТЬЮ ИЗМЕНИЛА ТРАЕКТОРИЮ МОЕЙ ЖИЗНИ ВО МНОГОМ БЛАГОДАРЯ УЧАСТИЮ ШКОЛЫ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ПРОГРАММЕ TAB BOOK, ПРЕДЛАГАВШЕЙ КНИГИ, УЧЕБНИКИ И ПОСОБИЯ ДЛЯ ШКОЛЬНИКОВ И СТУДЕНТОВ.
Чтобы снизить цену на книги, их печатали на простой грубой бумаге, с картонными обложками и минимальным количеством иллюстраций. Они были написаны с использованием простых, домашних имен героев.
По иронии, методы издания дешевых, одноразовых книжек для детей совпадали с теми, что использовались для печати порнографической продукции: та же грубая бумага, домашние имена, картонные обложки и примитивные иллюстрации. Если бы не присутствие элементов нижнего белья на обложках, вам никогда не удалось бы отличить детскую книжку от «Резиновой Долли», «Семейного ужина» или «Полуночных девочек».
Даже названия звучали похоже («Девушка дворника» или «Простая девушка»). Некоторые названия даже использовались разными издателями в разных целях. Например, чтобы заставить название «Что у нас на завтрак, Чарли?» звучать с другим смыслом, достаточно было передвинуть вопросительный знак на одно слово назад.
Детские книжки стоили от двадцати пяти до тридцати пяти центов каждая, и за них нужно было платить заранее и наличными, так как понятия кредитной линии в католической церкви просто не существовало. В то время мне еще не давали денег на карманные расходы (десять центов в неделю до тринадцати лет), а потому я продолжил таскать мелочь у отца, когда он был слишком пьян, чтобы это заметить: семьдесят центов.
Их как раз хватало на две книжки. Я изучал ежемесячные каталоги с тщательностью, достойной присяжных в суде, так как это был мой собственный выбор, и это были книги, которые я читал по собственному выбору, а не по настоянию учителей.
Однажды, когда я читал одну из подобных книжек, случилось нечто волшебное.
В одном из эпизодов истории, описанной в книжке, мальчик заходит в магазин за мороженым. На улице стоит сильная жара, и он мечтает потратить свои последние пять центов на вафельный рожок освежающего шоколадного мороженого. Но когда он выходит из магазина, кто-то толкает его и мороженое падает на раскаленный от жары тротуар.
Я прочитал эпизод и заплакал. Как ребенок, у которого никогда не бывает денег, я хорошо понимал, что чувствовал мальчик и как все это было ужасно, как…
«Ну-ка стоп, – сказал я сам себе. – Почему ты плачешь?
Ведь этого не было на самом деле. Это только история, кем-то придуманная. Здесь нет причины для слез».
Я отодвинул книгу, потом закрыл ее. Ну конечно, это всего лишь выдумка.
Потом снова открыл книгу и перечитал отрывок.
Я БЫЛ ПОРАЖЕН ТЕМ, ЧТО МОЖНО БЫЛО ПРИДУМЫВАТЬ ТО, ЧТО НИКОГДА НЕ ПРОИСХОДИЛО НА САМОМ ДЕЛЕ, НО ЧТО ЧУВСТВОВАЛОСЬ КАК НЕЧТО НАСТОЯЩЕЕ.
И снова заплакал.
Я был поражен тем, что можно было придумывать то, что никогда не происходило на самом деле, но что чувствовалось как нечто настоящее. Церковь старалась убедить меня в том, что на свете есть правда и есть ложь, и ничего между, но и священники, и воспитатели ошибались; история, которую я прочитал, была придумана, но когда я читал ее, то воспринимал как правду.
Я перевернул книгу, чтобы найти имя автора на обложке.
Прежде я почти никогда не обращал внимания на имена на обложках, но ведь кто-то же придумал и написал этот рассказ!
– А если бы и Я мог так же? – подумал я.
Я вдруг почувствовал, как что-то ключиком повернулось в моем сердце.
С того момента, как научился читать, я инстинктивно изучал сам процесс сторителлинга, какая-то часть моего мозга знала, что это важно, но только сейчас я смог получить информацию, которая помогла все объяснить.