- Думаю, не мешает перемолвиться словом-другим с мистрис Забретт, добавила она
- Забретт убежала, когда Дорун свалился с дерева, - пояснил Гарион.
- Найди ее.
- Но она спряталась, - запротестовал мальчик. - Всегда убегает, если что-то неладно. Даже не знаю, где искать.
- Гарион! Я не спрашивала, знаешь ли ты, где искать Просто приказала пойти и привести ее ко мне.
- А если она не пойдет? - заупрямился мальчик.
- Гарион!
Голос был таким повелительным, что Гарион мгновенно исчез.
* * *
- Я тут совсем ни при чем! - начала отпираться Забретт, как только Гарион ввел ее в кухню.
- Ты, - скомандовала тетя Пол, показывая на табуретку, - сядь сюда!
Забретт, широко раскрыв глаза и рот, молча уселась.
- А ты, - продолжала тетя, указав Гариону на дверь, - немедленно вон!
Гарион поспешно убежал.
Через десять минут рыдающая девчонка, спотыкаясь, вышла. Тетя Пол остановилась у двери, глядя ей вслед холодными как лед глазами.
- Ты ее отшлепала? - с надеждой спросил Гарион. Тетя Пол одним взглядом пригвоздила его к месту.
- Конечно, нет. Девочек шлепать нельзя.
- Ну я бы ей наподдал! - разочарованно заметил Гарион. - А что ты с ней сделала?
- Тебе, видать, нечем заняться? - осведомилась тетя.
- Нечем. Ну совсем, - заверил Гарион, что, конечно, было ошибкой с его стороны.
- Прекрасно! - воскликнула она, ухватив его за ухо. - Пора уже и зарабатывать себе на хлеб. В чулане полно грязных горшков. Пойди почисть.
- Не знаю, за что ты на меня сердишься, - запротестовал Гарион, пытаясь вывернуться. - Не я же виноват, что Дорун взобрался на это дерево!
- В чулан. И немедленно! - приказала она.
Конец весны и начало лета прошли без особых событий. Дорун, конечно, не мог принимать участия в играх, пока кость не срослась, а Забретт была страшно потрясена тем, что сказала тетя Пол, и поэтому близко не подходила к мальчишкам. Оставался только Рандориг, но играть с ним было не очень то весело, потому что, как уже говорилось, особым умом парень не отличался. Изнывая от безделья, мальчики часто ходили в поля, наблюдали, как трудятся работники, слушали их разговоры.
Именно этим летом батраки на ферме Фолдора толковали о битве при Во Мимбре, самом значительном событии в истории Запада. Гарион и Рандориг завороженно слушали, как рассказчик повествовал об ордах Кол-Торака, неожиданно напавших на западные народы пятьсот лет назад.
* * *
Все началось в 4865 году по местному летосчислению. Именно тогда орды мергов, недраков и таллов перешли горы с востока и осадили Драснию, а за ними волна за волной накатывались маллорийцы.
После того как Драсния была безжалостно раздавлена, энгараки повернули на юг, в просторные, покрытые зеленой травой долины Олгарии, и осадили неприступную крепость, называемую Олгарской Твердыней. Осада длилась восемь лет, пока наконец обозленный Кол-Торак не отвел войска, направив их на запад, в Алголанд, и только тогда в других королевствах стало известно, что энгараки пришли поработить не только олорнов, но и все государства Запада.
Сендары, участвующие в сражении, были частью сил под предводительством Бренда, хранителя райвена. Силы эти состояли из райвенов, сендаров и астурийских арендов. Они атаковали энгараков с тыла. На левом фланге бились олгары, драснийцы и алгосы; на правом - толнедрийцы и чиреки; спереди нападали легендарные храбрецы - мимбратские аренды. Битва продолжалась много часов, пока наконец в центре поля не встретились в единоборстве Бренд с самим Кол-Тораком. От того, чем кончится этот поединок, зависел исход всего сражения.
Хотя со времени той битвы титанов сменилось уже двадцать поколений, события были все так же свежи в памяти сендарийских крестьян, работавших на ферме Фолдора, будто произошли только вчера. Описывался каждый выпад, каждый удар, каждый маневр.
Наконец, когда Бренд уже, казалось, будет повержен, он сорвал ткань, закрывавшую щит, и Кол-Торак отпрянул, на какой-то момент растерялся и тут же был сражен.
Для Рандорига повествования о поединке было вполне достаточно, чтобы кровь арендов, текущая в его жилах, закипела Гарион, однако, понял, что история не дает ответов на некоторые вопросы.
- Почему щит Бренда был закрыт? - спросил он Крэлто, одного из старших батраков. Тот пожал плечами:
- Так уж было. Все говорят.
- Может, этот щит волшебный? - настаивал Гарион.
- Кто знает! Вполне возможно, хотя я никогда не слышал, чтобы кто-то упоминал об этом. Знаю только, что, когда Бренд открыл щит, Кол-Торак уронил свой, и Бренд вонзил меч прямо в глаз Кол-Торака, - так мне говорили.
Гарион упрямо затряс головой.
- Не понимаю, - протянул он. - Почему какой-то щит так напугал Кол-Торака?
- Не могу сказать Не слыхал никакого объяснения этому, - пояснил Крэлто.
Несмотря на то что Гарион не был удовлетворен рассказом, он сразу же согласился на предложение Рандорига вновь воссоздать все детали поединка. Следующие два дня прошли в непрерывном сражении. Устав тыкать в приятеля палкой, заменяющей меч, Гарион решил, что для пущего правдоподобия им необходимо вооружение. Два чайника и большие крышки с горшков таинственным образом исчезли с кухни тети Пол; Гарион и Рандориг обрели теперь шлемы и щиты. Теперь можно было воевать.
Все шло просто превосходно, пока Рандориг, который был выше, старше и сильнее, не нанес довольно увесистый удар по голове Гариона своим деревянным мечом. Край чайника врезался в бровь Гариона; потекла кровь. В ушах мальчика стоял непрерывный звон, яростное возбуждение кипело в жилах. Он медленно поднялся.
Впоследствии Гарион так и не смог ясно припомнить, что произошло, - воздух разрезали только отрывистые проклятия, которыми он осыпал Кол-Торака; с губ сыпались слова, никогда не слыханные ранее, смысла которых не понимал ни сам мальчик, ни его "противник". Знакомое, слегка глуповатое лицо Рандорига неожиданно приобрело совсем другие черты, превратившись в чудовищно уродливую маску.
И Гарион, охваченный яростью, вновь и вновь бросался на врага, сжигая его горящим в сердце огнем. Но внезапно все кончилось. Бедняга Рандориг лежал у его ног, избитый до полусмерти, не в силах сопротивляться безжалостному нападению. Гарион ужаснулся тому, что совершил, но одновременно, как ни странно, испытал легкое пьянящее чувство победителя, торжествующего над злом.