— Это война, Ким. — Рост повернулся к Людочке, которая так и не присела во время разговора. — Значит, так, я буду работать теперь, а ты должна обеспечить мне питание, как Сонечка Столова.
— Я понимаю, ухаживать за тобой будет она, — похоже, Людочка кивнула на Василису. Та сразу отчетливо согласилась.
— Будешь? — спросил Василису Рост на едином. — Ты все поняла?
— Отчего же не понять, — с чуть простонародным выговором, насколько Рост помнил единый, отозвалась девушка. — Я буду рада служить, господин.
— Лучше обращайся ко мне — командир, я привык к этому.
— Как скажешь, гос… Прости, командир.
— Мы тоже хотим тебе помочь, командир, — проговорила вдруг Батат. Уж единый-то она понимала, хотя что-то и из русского, по-видимому, улавливала.
Ростик поднял за брюшко Табаска, который дремал у него на коленях.
— А ты будешь помогать, мангуст? Учти, мне без тебя не справиться. — Он и не заметил, что по-прежнему говорит на едином.
— Ты справишься, — прозвучало сбоку, оказывается, там находилась Зули.
И опять все собрались, словно у кровати больного, подумал Ростик. Хотя… он был благодарен, что они вот так… рядом. Иначе ему стало бы совсем непонятно, почему он все это должен делать.
14
Ростик с трудом продрался через неподвижность мышления, которая была, может, каким-то вариантом смерти. Он пробовал привести себя в состояние жизни, но у него это выходило не сразу. Что-то мешало, возможно, действительно близкое ощущение гибели, которая грозила ему и которую он нес… на крыльях. Он даже немного боялся просыпаться, потому что слишком уж очевидным было чувство крыльев вместо рук и способность убивать, хотя создан он был для чего-то другого… Но он все-таки преодолел это состояние.
Потом он понял, что его кто-то зовет, прислушался, нет, ничего особенного, и лишь тогда стал разбирать слова:
— Осторожнее, он еще ничего не слышит.
Голос знакомый, но почему? Тогда он понял, это мама, она что-то делала с ним, словно он был ранен и нуждался в помощи. И рука болела у локтя, как после укола. Они что, и уколы делать снова научились, подумал Рост, словно бы не о себе.
— Таисия Васильевна, но зрачковая реакция…
— Ты бы, Сопелов, не лез с советами, когда тебя не просят.
— Извините.
Так, значит, это Сопелов, нынешний муж Любани, и мама. Что же они с ним делают? Он приготовился вернуться в этот мир, у него не было другого выхода. Нет, конечно, можно было снова нырнуть в ту блаженную тишину, которая находилась где-то в глубине его сознания, но это было неправильно. Следовало все-таки очухиваться. Оба врача заговорили о каких-то тониках, но Рост их уже не слушал, он просыпался сам, без их помощи.
Когда он открыл глаза, мама это почувствовала, повернулась, хотя только что спорила с Сопеловым сердитым голосом. Подошла, склонилась, как в детстве.
— Бестолковый ты, сын, — сказала она уже совсем другим тоном, не как только что спорила. — И все время на краю.
— На каком краю? — он едва разлепил губы, голоса почти не было, горло резало сухой, горячей болью.
Мама тут же поднесла ложку с водой, он выпил, потом попробовал пить из кружки, обливая подушку под собой. Отдышался, снова подвигал глазами, чтобы дали воды. Сопелов стоял над ним в странном сером халате и смотрел.
— Ты был в отключке всего два дня, но это было… очень глубокое состояние, — сказала ему мама.
— Да я и не хотел так-то. Всего лишь намер… намеревался попробовать.
— Ты когда-нибудь умрешь вот так, Гринев, когда тебе что-нибудь вздумается пробовать, — проговорил Сопелов громко.
Мама лишь посмотрела на него, потом погладила Роста по совершенно лысой голове. Приподняла за плечи, вгляделась в глаза.
— Взгляд чистый. Кажется, Ростик, ты уже завтра сможешь подняться… Если я правильно учитываю твою выносливость.
И тогда Рост вспомнил, что он должен был делать. Попробовал для убедительности помотать головой.
— Нет, подняться нужно сейчас.
— Ч-чего? — не поверил своим ушам Сопелов. — Васильевна, он и в Одессе был самым недисциплинированным больным…
— Он не больной, а пациент, — сухо поправила его мама. — Выбирайте выражения, коллега. — Снова обратилась к Росту:
— Я против такой поспешности.
— Нужно, — решил Ростик. — Давайте несите меня… к ручью, где гиганты после рождения слизь смывают.
— Да я… — начал Сопелов, но мама как-то оборвала его.
Рост уже мог вертеть головой, а потому нашел взглядом обоих вырчохов, которые стояли, скрестив свои чудовищные руки на груди, и присматривались к тому, что делали врачи. Тогда Рост тоном, не допускающим возражений, повторил им свою фразу на едином. Барон кивнул, мягко, как сотканную из паутины, которую не хотелось нарушать, отодвинул маму и легко поднял Роста на руки.