– Так ведь наблюдать за экраном очень интересно, – пояснила Баяпошка, – если бы не жесткий контроль, сюда бы пол-Боловска перебежало.
– Читаешь? – со сдержанной обидой спросил Рост и даже не стал дожидаться ответа.
– Лад'но, – Василиса вдруг поднялась, – если не-е с'можешь суп, я тебе зап-ченны репы. Или тебе ка-пустой х'чется?
Дальше разговор как-то разладился, слишком уж много разного народа собралось в одном месте. К тому же Ростику хотелось есть. Табаск на своем внутреннем языке, который Рост не разучился понимать, вдруг потребовал, чтобы ему выложили из супа, если тот оказался отвергнутым, кусочки мяса, которые так хорошо пахнут… А когда Рост осовел от еды и чрезмерных разговоров нормальным образом, а не ментальным, как в гиганте, и засел с Кимом, Гуляб, Василисой и Табаском, в окружении неумолимых вырчохов, на одной из башен завода, чтобы наблюдать, как вдали светятся огоньки Лагеря пурпурных, его отыскала Людочка Просинечка.
– Я понимаю, что по-нормальному тебе следовало бы дать отдых, но… – она была жесткой и продолжала командовать: – Дело-то срочное. И Председатель просил тебя поторопить.
– Да, я знаю, Астахов вернулся мертвым из полетов.
– Есть подозрение, что его убил летатель, – вставил Ким. – А значит, возможно, существует какой-нибудь неизвестный фактор.
– Что по этому поводу думают остальные летуны в птерозаврах?
– Они лишь констатировали, что астаховский летатель странно себя вел последние пару недель, потом вдруг вышел из войны и вернулся сюда, к заводу.
– Понятно, – кивнул Рост, – он тут родился, тут его как бы гнездо.
– Может быть, – уронила Людочка. И продолжила: – Он приземлился в ручей, поплескался в нем и выбросил тело Леши в воду, мы обследовали тело, перед тем как его похоронить. И ни один из врачей не определил ни малейшего следа ранения, которое могло бы вызвать смерть.
– Хорошо его обследовали?
– Очень долго и подробно, как мне сказали. Даже вскрытие делали, а это в наших условиях, сам понимаешь, редко случается, – отозвалась Баяпошка.
Может, летатель пытался вылечить уже мертвого Астахова, подумал Ростик, времени у него на это было достаточно… Нет, когда мозг умирает, летатель это обязательно почувствует. На всякий случай он поинтересовался:
– Летателя обследовали?
– Нет, он быстренько закрыл свой полог, поднялся и улетел.
– Куда?
– Неизвестно, связь с ним не удалось установить даже аймихо с помощью Зевса. Возможно, где-то кормится, возможно, он вообще не вернется.
– Неизвестный фактор, – промямлил Ростик. – Ну и задачку мне Председатель подбросил.
– А ты на легкие больше не рассчитывай, у тебя теперь, парень, все время так будет. – Ким, кажется, несмотря на тон, не шутил.
– У нас только один свидетель, если не ошибаюсь, сам летатель, – сказал Ростик. – Его и нужно вызывать. И Председатель прав… Хотел бы признать, что он ошибается, что можно подождать, но прав он – нужно торопиться.
– Вызывать зверя не получается, – резковато напомнила Людочка.
– Это у вас не получается, – уронил Ростик, он уже думал, как исполнить задание. – А я для них почти отец, по крайней мере, меня Зевс на эту работенку в свое время толкнул, пока сам не научился… их вылуплять. Или пока другие наездники не привыкли к этому.
– Это опасно, Гринев, – проговорила Людочка. – Очень опасно. Может, он дефектный какой-то.
– Вот я и попробую выяснить, что да как, да почему, и до какой степени… Хотя в его опасность я, пожалуй, не верю. Нет в гигантах желания нас убивать, они нас любят… Даже скучают порой.
Он поднялся из креслица, которое специально сюда вынесли. Если приниматься за работу, то следовало не рассиживаться, а готовиться. Хотя и не хотелось заниматься этим… Да, не хотелось влезать в дело вот так, без отдыха, дружелюбного трепа с друзьями, без привыкания к человеческому бытию, без умения усваивать нормальную пищу.
– Рост, ты, похоже, все же с двух концов свечу жжешь, – непонятно проговорил в темноте Ким.
Рост отмахнулся от него, но жест вышел неловкий, потому что Василиса вдруг погладила его по руке, словно жалела и хотела бы снова заполучить для себя. Читает, уже в который раз за этот день подумал Ростик, вспомнив, что она была из племени пурпурных эмпатов.
– Это война, Ким. – Рост повернулся к Людочке, которая так и не присела во время разговора. – Значит, так, я буду работать теперь, а ты должна обеспечить мне питание, как Сонечка Столова.
– Я понимаю, ухаживать за тобой будет она, – похоже, Людочка кивнула на Василису. Та сразу отчетливо согласилась.
– Будешь? – спросил Василису Рост на едином. – Ты все поняла?
– Отчего же не понять, – с чуть простонародным выговором, насколько Рост помнил единый, отозвалась девушка. – Я буду рада служить, господин.
– Лучше обращайся ко мне – командир, я привык к этому.
– Как скажешь, гос… Прости, командир.
– Мы тоже хотим тебе помочь, командир, – проговорила вдруг Батат. Уж единый-то она понимала, хотя что-то и из русского, по-видимому, улавливала.
Ростик поднял за брюшко Табаска, который дремал у него на коленях.
– А ты будешь помогать, мангуст? Учти, мне без тебя не справиться. – Он и не заметил, что по-прежнему говорит на едином.
– Ты справишься, – прозвучало сбоку, оказывается, там находилась Зули.
И опять все собрались, словно у кровати больного, подумал Ростик. Хотя… он был благодарен, что они вот так… рядом. Иначе ему стало бы совсем непонятно, почему он все это должен делать.
14
Ростик с трудом продрался через неподвижность мышления, которая была, может, каким-то вариантом смерти. Он пробовал привести себя в состояние жизни, но у него это выходило не сразу. Что-то мешало, возможно, действительно близкое ощущение гибели, которая грозила ему и которую он нес… на крыльях. Он даже немного боялся просыпаться, потому что слишком уж очевидным было чувство крыльев вместо рук и способность убивать, хотя создан он был для чего-то другого… Но он все-таки преодолел это состояние.
Потом он понял, что его кто-то зовет, прислушался, нет, ничего особенного, и лишь тогда стал разбирать слова:
– Осторожнее, он еще ничего не слышит.
Голос знакомый, но почему? Тогда он понял, это мама, она что-то делала с ним, словно он был ранен и нуждался в помощи. И рука болела у локтя, как после укола. Они что, и уколы делать снова научились, подумал Рост, словно бы не о себе.
– Таисия Васильевна, но зрачковая реакция…
– Ты бы, Сопелов, не лез с советами, когда тебя не просят.
– Извините.
Так, значит, это Сопелов, нынешний муж Любани, и мама. Что же они с ним делают? Он приготовился вернуться в этот мир, у него не было другого выхода. Нет, конечно, можно было снова нырнуть в ту блаженную тишину, которая находилась где-то в глубине его сознания, но это было неправильно. Следовало все-таки очухиваться. Оба врача заговорили о каких-то тониках, но Рост их уже не слушал, он просыпался сам, без их помощи.
Когда он открыл глаза, мама это почувствовала, повернулась, хотя только что спорила с Сопеловым сердитым голосом. Подошла, склонилась, как в детстве.
– Бестолковый ты, сын, – сказала она уже совсем другим тоном, не как только что спорила. – И все время на краю.
– На каком краю? – он едва разлепил губы, голоса почти не было, горло резало сухой, горячей болью.
Мама тут же поднесла ложку с водой, он выпил, потом попробовал пить из кружки, обливая подушку под собой. Отдышался, снова подвигал глазами, чтобы дали воды. Сопелов стоял над ним в странном сером халате и смотрел.
– Ты был в отключке всего два дня, но это было… очень глубокое состояние, – сказала ему мама.
– Да я и не хотел так-то. Всего лишь намер… намеревался попробовать.
– Ты когда-нибудь умрешь вот так, Гринев, когда тебе что-нибудь вздумается пробовать, – проговорил Сопелов громко.
Мама лишь посмотрела на него, потом погладила Роста по совершенно лысой голове. Приподняла за плечи, вгляделась в глаза.