Таня вспомнила, как плакала мама, когда она бросила университет: «Ну, ладно, раз уж вбила себе в голову, пойди в регистратуру, в архив, в лабораторию, — всюду нужны люди. Посмотри, у тебя распухли руки, возвращаешься домой, как вареная. И потом — если ты решила поступать в медицинский, нужно заниматься. Физика, химия, биология… Ты ведь ничего не знаешь, а вечером валишься, как сноп, какие уж тут занятия. Конечно, я понимаю, со временем втянешься, станет легче, но где его взять, время?..»
Таня понимала: маме страшно, на то она и мама. И все-таки мама пересилила свой страх, не побежала скандалить в университет, как грозилась со зла, и Виктору ничего не сказала. Я знала, что ничего не скажет, она ведь сама — врач, и хорошо знает, что можно говорить больным людям, а что нельзя, но она еще мама, и я здорово трусила первые дни — никогда не видела ее в таком отчаянии. Для меня это было бы невыносимо — потерять маму, так же невыносимо, как потерять Виктора, я просто одеревенела от страха, когда увидела ее в институте: вот сейчас заговорит — и все пропало. Но она заговорила совсем о другом: «Ничего, Витя, поправишься, не так страшен черт, как его малюют. Мы с Наташей уже Танечке материал для свадебного платья присмотрели. Я, наверно, на вашей свадьбе до утра плясать буду, пока не упаду…» У меня замечательная мама, я зря наорала на нее в тот проклятый понедельник, разве она бросила бы отца, если бы его, например, искалечило на фронте, — да никогда в жизни! Они вместе под бомбами оперировали, из одного котелка ели, вот почему мама поняла меня, не могла не понять. Только бы все обошлось, только бы у Жоры удался эксперимент, и тогда, может быть, к Новому году Витю уже выпишут. Он будет счастливым, этот год, счастливым и радостным… только бы все как-нибудь обошлось.
Домой Николай Александрович вернулся поздно. Стараясь не шуметь, разделся в прихожей, сунул ноги в мягкие домашние шлепанцы, прошел в ванну. Прохладный душ стегнул по телу тугими струями, ожег, заколол. Вода шипела, взрываясь брызгами, стекая в ванну по голубой кафельной стене, и шипение ее возвратило профессора в гипертермическую операционную: ну что ж, начало сделано. Однако до клиники еще далеко. Слишком много проблем. Проще всего, похоже, справиться с состоянием дискомфорта, эйфорией, угнетенностью, поочередно возникающими при переходе к высоким температурам, — общий наркоз. Первый вывод, полученный Заикиным: без наркоза на оптимальный режим не выйти, больной не выдержит. А вот как бороться с ожогами, как уменьшить амплитуду температурных колебаний? Долго еще придется ребятам облепливаться датчиками, опутываться проводами и дышать закисью азота под тонкими струйками воды, пока я решусь положить в ванну Виктора.
Николай Александрович подумал о Тане, и на душе у него стало радостно и печально. Какая молодчина! Приехала чуть свет, вымыла, выскребла, вычистила все до зеркального блеска, а ведь чужой участок, своя санитарка есть. Нет, теперь этот участок для нее не чужой. Какие у нее глаза были, когда Восковцев включил воду, с каким страхом она смотрела на приборы, на термометры… Думал: не выдержит, выйдет. Или в обморок грохнется. Выдержала, все выдержала. Лет через восемь-десять хороший врач получится. А ведь не случись беда, в клинику на веревке не затащил бы. Вот уж правда: все к лучшему в этом лучшем из миров. Кроме рака, в каких бы локализациях он не проявлялся.
Ольга Михайловна уже собрала на кухне ужин и сидела за столом, подперев рукой подбородок. В мягком рассеянном свете Николаю Александровичу показалось, что ее голова присыпана снегом. Словно шла по метели без платка, без шляпки, и снег набился в волосы, холодный, с синеватым отливом, и еще не успел растаять. Крепко ей досталось в последнее время. Таня с Виктором, мои неурядицы… крепко. Он подошел, обнял за плечи, прижался щекой. Волосы у жены были мягкие и теплые, и пахли снегом.
— Ничего, — сказал он. — Ничего, Оля, перезимуем.
Она запрокинула голову, провела пальцами по его щеке.
— Перезимуем, Коля. Мне Таня рассказывала о гипертермии, все нормально?
— Более или менее. Надо еще искать. Как ты думаешь, если для предупреждения ожогов использовать масло облепихи?
— Надо попробовать. И еще кашалотовый жир. Только достать трудновато.
— Напишу дальневосточникам, помогут. Как у вас на кафедре?
— Коллоквиумы заедают, практические. Когда партбюро?
— Завтра. Люда говорила, из Москвы прибыло заключение по микропрепаратам.
— Что там? Лучевая?