Все, о чем Жарков говорил, было настолько очевидно, что Вересов растерялся. Действительно, закладывать в новый корпус устаревшее оборудование — сущее головотяпство.
Как Федор мог не понять этого?
— Но почему… — неуверенно начал он.
— Потому что Федор Владимирович уже построил и оборудовал один такой радиологический корпус. Когда работал в диспансере. Все опробовано, отлажено, чего мудрить. Ломать утвержденный проект, на это, знаете, не каждый пойдет. И потом — сроки, сроки… Ах, как хочется отрапортовать…
— Министерство вы ставили в известность о своих соображениях?
— Разумеется. Но там тоже нету охотников подставлять свою голову.
Жарков замолчал и вновь принялся протирать очки. Щеки у него покрылись красными пятнами. «Ершистый, — подумал Вересов. — «Не сработаетесь — уберем», — вспомнил он слова Белозерова. Да, сработаться с ним будет нелегко. Но и убирать — роскошь непозволительная. Не за кресло дерется — за дело. А раз за дело — сработаемся».
— Все? — спросил он. — Кончили?
— Кончил, — хмуро усмехнулся Игорь Иванович.
Вересов повернулся к Шутову.
— А у вас что?
— Мелочи, Николай Александрович, — осторожно ответил он. — Надо предусмотреть, как подавать аппликаторы и жидкие изотопы из хранилища в манипуляционную. Мы тут конструируем кое-что, покажем. Двери в палатах лучше ставить не одностворчатые, а двухстворчатые; тяжеленные они, со свинцовыми прокладками, никакие петли не выдержат. Опять же открывать широко придется, а это — лишнее загрязнение воздуха, опасность облучения. Ну, еще кое-что…
— Понятно, — сказал Вересов. — Вот что, Игорь Иванович, изложите-ка вы мне все это на бумаге. И вы, Михаил Савельевич, тоже. Срок — завтра в девять.
— Изложить не трудно, — пробормотал Жарков, — да что это даст?! Тут взрывчатка нужна, а не бумага.
«Взрывчатка, — подумал Вересов, садясь в машину. — Только взрывчатка. Эти проклятые каньоны и фундаменты не разберешь, только взорвать и все переделать… Кошмар, раньше голову оторвут. И мне, и Федору. Ничего себе, скажут, начинает новая метла мести, на всю округу гром… А что еще делать? Плюнуть, оставить все так, как есть? Дела-а…»
Просидев до утра над новейшими публикациями по радиологии, Николай Александрович отправился к Белозерову в министерство.
Выслушав его, Федор Владимирович с досадой поморщился.
— Ну вот, я же тебя предупреждал… Ничего они не устарели, эти пушки, свое дело они делают, и делают хорошо. На кой тебе сооружения в миллион электронвольт? Такие высокие энергии ты получишь на ускорителе, для того он и строится.
— Положим, это разные вещи, ты знаешь не хуже меня, — мягко возразил Вересов. — К тому же у «Рокуса» вращающаяся головка, это позволяет облучать одно место с разных полей. Эффект несоизмеримый. Что делать, Федор? Давай попробуем уговорить министра, может, разрешит? Уже сейчас поздновато, а потом и вовсе поздно будет.
— С ума сошел! Взорвать фундаменты, каньоны — это же сотни тысяч коту под хвост! Нет, ты и думать об этом забудь. Что тут у тебя еще? Кондиционеры, подземный переход, канализация… так… Длинненький получился список. Ну, что ж, это все я поддержу. Моя вина, что сразу не предусмотрели, только ж кто все при таком объеме предусмотрит! Будем ходатайствовать перед правительством, чтобы выделили дополнительные ассигнования. Ты прав, делать так уж делать, чтоб было что и самим посмотреть, и людям показать. Как-никак — на Генеральной Ассамблее разговор начали. Первые. На днях министр сроками интересовался, скоро иностранные делегации пожалуют.
— Федор, — взмолился Вересов, — так, может, хоть под делегации, а? Пойми ты, они ж над нами смеяться будут. Я сегодня ночью специально кучу журналов просмотрел — прав Жарков. Не съедят же нас, на самом деле. Ну, влепят по выговору. Выговор — не медаль, на груди не носят, переживем. Ты о больных подумай, Федор, ты ж всегда о больных думал, о раненых, а не о себе, что я — не знаю тебя, что ли?! Ну, взяли старый проект, так ведь нового еще не было. Поправки к нему еще только рассчитать надо…
Федор Владимирович встал из-за стола и заходил по кабинету.
— Ошибся? Ошибки, они, брат, бывают разные. За одни выговор объявит, за другие коленом под зад могут дать. Здорово в тебе, Николай, военная закваска сидит. В армии все просто: надо построить — построил, надо взорвать — взорвал. Приказ начальника — закон для подчиненного. Ну, а если что — я не я и хата не моя. А тут, на гражданке, иначе. Конечно, проект типовой, не я его сочинял, и начальство еще не отменяло. Но попробуй что-нибудь изменить — тут же услышишь: куда раньше глядели?! Почему сразу Жаркова не послушались, вот она, его докладная, сколько времени, сколько денег могли сэкономить… Пришьют служебное несоответствие, поди потом доказывай, что ты не верблюд. А такие корпуса по всей стране строятся, и проект, между прочим, разрабатывали не темные лопухи, а специалисты, которые в этом деле не хуже нас с тобой и твоего Жаркова разбираются. Чего ж ради я должен с вами соглашаться? Сегодня «Луч» и «Рокус» появились, а завтра — еще какая-нибудь игрушка, что ж, снова вытаскивать эти установки, взрывать все к чертовой матери и ставить другие? Ты же сам знаешь — нет в медицине ничего дороже онкологии, она государству в хорошую копеечку влетает. Один твой институт столько потянул — на три обычных клиники хватило бы. Обойдетесь этим корпусом, а со временем новый пристроим, земли хватает. Вот там вы с Жарковым и будете мудрить.