«Это правда, что вы — старый друг Федора Владимировича Белозерова?» Правда. Как правда и то, что корпус придется переделывать. Если бы новые установки нельзя было получить… Хоть какая-то зацепка. Перед собственной совестью. Нельзя и нельзя. На доводке, на испытаниях — журавль в небе. Но их можно получить, можно. Дело за корпусом. Там, где затрачены миллионы, надо отжалеть сотню-другую тысяч. «Издержки технического прогресса…» А с другой стороны, если бы они были панацеей от рака, эти «Луч» и «Рокус», кто бы стал считаться! Нет, ничего подобного. Просто несколько лучше. Но кто знает, сколько дней, месяцев, лет человеческой жизни означает это «несколько лучше»? Отдаленных результатов еще нету, но ясно одно: на установки такого типа уже переходят онкологи Америки, Англии, Японии, ФРГ… Тоже взрывают каньоны и фундаменты, перестраивают корпуса. Понятно, им легче, они эти денежки из карманов больных выкачают, у нас за все государство отдувается. А все равно отставать нельзя.
На этот раз Белозеров встретил Николая Александровича неприветливо.
— Почему ты не согласовал со мной остановку работ на радиологическом корпусе?
— Я считал, что это само собой разумеется, — ответил Вересов. — Смотри, вот поправки к типовому проекту. — Он достал из портфеля кипу бумаг.
— Ты эти бумажки сложи в папочку и засунь куда-нибудь подальше. Вчера министр был на стройке. Приехали, тебя нет, в Москву, видите ли, укатил, на радиологическом — ни одного рабочего. Такой разнос устроил, только держись. Все силы туда брошены. А тебе велел явиться сразу же, как вернешься.
— Вот и хорошо. — Вересов сложил бумаги. — Ты объяснил ему, почему прекращены работы?
— И слушать ничего не желает. — Белозеров положил ему на плечо руку. — Коля, брось это дело. Не лезь на рожон. Человек ты новый, еще ничего не сделал, а уже разрушать хочешь. Разрушать, брат, легко, строить трудно. И без того в сроки не укладываемся. Не подводи ни меня, ни себя.
— А при чем тут мы с тобой? — грустно усмехнулся Вересов. — Нас пока, как говорится, бог миловал. При чем тут мы с тобой, Федор, я ведь о тех, кому «Луч» и «Рокус» помогут быстрее беду свою одолеть, к жизни вернут, к нормальной жизни.
— Это все разговорчики, — потемнел Белозеров. — Не о себе и я — тоже, кстати, о людях думаю. Не надо разбрасываться, это всегда опасно. Помнишь, ты о передвижных станциях ранней диагностики говорил? Вот на что нужно порох тратить: на службу ранней диагностики, на подготовку кадров онкологов, а не на всякую ерунду.
— В нашем деле нет ерунды. Все важно, все взаимосвязано…
— Кто же спорит? — Белозеров пожал плечами. — Просто все сразу не вытянешь.
У Вересова задергался шрам на щеке, он торопливо прижал его пальцами.
— Ты пойдешь со мной к министру или мне самому?
— Ступай один. Он мои соображения знает и поддерживает полностью. Лучше на эту тему не заикайся.
Министр тоже не стал рассматривать поправки к проекту.
— Все это — дело будущего, — отрезал он. — Есть правительственное задание, есть сроки, есть утвержденный типовой проект. Сосредоточьте все усилия на его выполнении и не занимайтесь партизанщиной. Мне Федор Владимирович докладывал о других ваших предложениях, они заслуживают внимания. Подсчитайте, подготовьте документацию, выделим дополнительные ассигнования. Но учтите: государство — не дойная корова. Кроме института онкологии у нас есть и другие научно-исследовательские учреждения, вузы, сотни больниц и поликлиник. И всем нужны деньги, оборудование, стройматериалы. Вот так, уважаемый Николай Александрович. Радиологический корпус должен быть сдан в срок и ни одним днем позже.
Вересов встал.
— Считаю это решение ошибочным. Ставлю вас в известность, что я обращусь в партийные органы.